Я не говорю, что аспекты церковной доктрины не стали более современными и никак не синхронизировались с реальностью. Прежние взгляды на Адама и Еву и их одномоментное творение, а также на всемирный потоп в значительной степени вышли из моды, поскольку наука ясно показала их ошибочность. Наконец, я не утверждаю, что мораль, продвигаемая некоторыми религиями, не получила развития, ибо это не так: многие конфессии сегодня признают права геев и женщин, и вообще западная религия в целом стала более просвещенной и либеральной. Более того, теология освобождения – это движение, призванное оживить традиционное католичество представлениями о социальной справедливости. Сегодня крайне трудно найти конфессию, которая поддерживает рабство, хотя до Гражданской войны в США это делали многие.

Я имею в виду две вещи. Во-первых, религия, очевидно, никак не приблизилась к пониманию божественного. После древнееврейских мудрецов, Фомы Аквинского и Кьеркегора мы по-прежнему не имеем ни малейшего понятия о том, существует ли Бог; он один или богов много; будет ли тот или иной бог, если он существует, деистическим (то есть практически не вмешивается в дела мира) или теистическим (то есть взаимодействует с миром); какова природа любого из богов (добр он, безразличен или зол?); подвержен ли этот бог, как утверждает теология процесса, влиянию мира, или же он неизменен; какой жизни хочет от нас бог; наконец, существует ли жизнь после смерти, и если да, то какая. Происходит другое: рядом с традиционными появляются новые разделы теологии и новые религии, а кое-что из старого постепенно исчезает. У нас по-прежнему есть иудаизм, но кроме него имеются католицизм, мормонизм и саентология. Древний политеистический индуизм по-прежнему с нами, существуя бок о бок с буддизмом и религией австралийских аборигенов. Фундаменталисты, воспринимающие чуть ли не всю Библию как буквальную истину и рассказ о реальных событиях, сосуществуют с апофатическими богословами, которые утверждают, что о Боге ничего невозможно сказать, но при этом пишут на эту тему книгу за книгой. Таким образом, теология не прогрессивна, и за все время ее существования не достигнуто никакого согласия по поводу богов и их воли. В этом теология, разумеется, сильно контрастирует с наукой, где консенсус достигается в любой области; научные взгляды могут меняться со временем, но эти изменения всегда ведут к более глубокому пониманию Вселенной, расширяют наши возможности и делают наши прогнозы более точными. До 1940 г. не было никакой возможности определить, кто из приматов – наш ближайший родич, как отправлять ракеты на Луну. Мы не знали, как в генетическом материале закодированы строение тела и поведение, не могли определить свое положение на планете с точностью до нескольких метров.

Я также утверждаю, что в той мере, в какой теология или религиозные представления все же меняются в пределах своей религии, это в значительной степени обусловлено либо наукой, либо изменениями светской культуры. Именно физика положила конец большинству мифов о сотворении мира, содержащихся в Книге Бытия, а археология – мифам об Исходе и египетском пленении евреев. Именно развитие светской философии, в частности усиление симпатии к меньшинствам и обездоленным, вызвало перемены в представлениях об аде, привело к внедрению понятий социальной справедливости в практику церквей и признанию прав меньшинств и женщин. Религиозная мораль (по крайней мере, в том виде, в каком ее провозглашают священники, раввины, имамы и богословы) обычно на шаг отстает от морали светской. В настоящий момент мы наблюдаем финал такого процесса: все больше католиков возражают против церковных догм, связанных с абортами, контрацепцией, чисто мужским священством и гомосексуализмом. Можно быть уверенными, что со временем церковь пойдет на какие-то моральные уступки. Конфессии, подобно биологическим видам, должны приспосабливаться – или вымрут при резком изменении окружающей среды.

В моменты откровенности некоторые богословы, например Джон Полкингхорн, неохотно признают, что теология развивается медленнее науки:

Но даже здесь теология способна превратить необходимость в добродетель. Философ и богослов Джеймс Морленд видит в статичности теологии признак ее способности охватить истину легче и быстрее, чем это делает наука!

Классический пример рационализации неудобных фактов! Но если Морленд прав, пусть скажет нам, которая из тысяч религиозных картин мира «истинна», а которые были отброшены как ошибочные.

Методологические конфликты между наукой и религией невозможно разрешить миром, поскольку вера не имеет надежного способа установления истины. Физику, работающему в лаборатории, не более уместно быть верующим и ходить в церковь, чем дипломированному врачу в свободное время практиковать гомеопатию.

Хотя большинство верующих принимают и признают методы науки, они претендуют также на владение дополнительными методами получения истины – верой, откровением и следованием авторитетам. Если бы эти методы были надежны, то результаты религиозных и научных исследований были бы схожи или по крайней мере созвучны.

Но на самом деле это не так. Претензии различных религий на истину в области как естественного, так и сверхъестественного неоднократно опровергались (о сверхъестественном мы поговорим позже). Опровергнутые религиозные утверждения затрагивают биологию, геологию, историю и астрономию; в качестве примеров можно привести следующие: животные и растения были созданы в своей нынешней форме за короткий период времени, Земля молода и однажды была полностью затоплена великим потопом, современные люди – потомки всего двух предков, американские индейцы происходят от переселенцев с Ближнего Востока, а европеоиды представляют собой результат эксперимента чернокожего селекционера. Все эти утверждения неверны, и именно наука, а не вера, показала их ошибочность.