что он мне брат практически, откуда это дебильное чувство инцеста? Мы кровные? Да мы вообще никто друг другу!

И только я расслабляюсь, принимаю для себя определенное решение пустить все в нужное русло, как появляется этот серебристый кулек с пушком волос на голове. Она берёт нас в свое поле зрения, как на прицел. Очень торопится сократить расстояние между нами. Матвей стоит к Вике спиной, сейчас он сосредоточен только на мне, но я вижу, как зло сверкают ее глаза. Все же я причиняю ей особый вид беспокойства. И как ни странно, меня данный факт радует. А в настоящих рамках практически возносит до небес. Злорадствую.

И еще! Факт странного соперничества подстегивает меня и приглашает ввязаться в непонятную пока борьбу за Матвея. Даже так, да. Странно, но ладно, потом разберусь. Вика прибавляет шаг, практически бежит и раскинув руки, повисает на плечах Мота. Хохочет и целует его в щеки, перетягивая на себя внимание. Интересно, и что дальше? Поднимаю брови вверх и застываю в ожидании.

Мот, явно поморщившись от нахлынувшего телесного капкана, снимает ее руки с себя и тихо говорит.

— Вик, тише, люди кругом. Не надо так привлекать внимания.

— Ма-а-а-тве-е-е-й! — сморщив нос тянет она. — Ну почему? Я же так тебя люблю!

После этих слов, устраиваюсь поудобнее и беру в руки стакан сока. Отпиваю и внимательно смотрю на них, перевожу взгляд от одного к другой и наоборот, словно кино смотрю. Каждое выражение провожаю эмоциональной мимикой. Иногда киваю на то, или другое. Иными словами, являюсь полноправным участником их беседы. Они так и не довариваются до чего-либо годного, и Мот просит Вику отойти с ним ненадолго.

Как только они исчезают из моего поля зрения, облегченно выдыхаю. Еще немного, и я сама бы собрала чемодан и выставила эту нахалку отсюда. Идиотка! Пока думаю, понимаю, что меня сверлят взглядом, такое ощущение жгучее, что невмоготу. Кручу головой и вот она — мама. Она внимательно смотрит и еще немного подумав, одобрительно кивает и поднимает бокал, салютуя мне.

Это как понимать? Она все видела? Ну верно так. Значит, я прошла экзамен. Правда, не понимаю чей, то ли свой, то ли ее. Но может и не надо понимать? Главное, что вела себя правильно. И все бы ничего, но именно в эту секунду явственно понимаю еще одно — просто необходимо наедине поздравить Мота, отдать то, что приготовила. Ну и поцеловать, конечно. Очень хочу. Очень!

20

Замечательный праздник набирает обороты. Мота мне так и не удалось поздравить наедине, но я не отчаиваюсь. Все впереди. Непонятно от чего, но ощущаю себя победительницей. Кстати, Вика сидит с кислой миной. Мне интересно, что же ей сказал Матвей.

На наш двор спускаются сумерки. Теплые, обнимающие, обещающие. Наше общество разбилось на две части — родители и молодежь. Иной раз не понимаю, кто больше жжет. Когда вышли танцевать мамы, то челюсти по выпадали у всех! Особенно жгла моя танцовщица. Я еле выдержала, чтобы не выбежать к ней и не задать жару. Но там и без меня хватило. Остальные подыграли так, что под ногами пол горел.

Подговорив девчонок, я организовала ответный батл. Что тут началось! За нас болели ребята оглушительно. Я открыла поединок убийственно красиво, и не сдержавшись тверкнула так, что у папки стакан из рук выпал. Крестный ржал, как конь, глядя на папу, настолько обескураженным он выглядел. Даже мама смеялась! За мной шла Злата, которая отжигает не хуже, хотя и не занимается профессионально. Правда мы часто выделывались у нас дома, и Златуня от меня нахваталась. Я даже звала ее к себе на занятия танцами, но она отказалась. Пока ей оглушительно хлопали, заметила, что этого не делает только один человек — Иван. Все на что сподобился, хмуро смотрел на Шахову. Странно.

Поединок нам загубила Вика, когда выперлась, начав выделывать витиеватые коленца с претензией на секс. Ну, едрит-мадрид, че ж так позориться от отчаяния, или от дурости? Мы оглушительно проиграли, когда пьяная, как оказалась девица, с оглушительным визгом начала танцевать как-кан. Первый раз видела, как теть Маша тихо перекрестилась на судорожном вдохе.

— Танец погибшей неразделенной любви? — шепнула мне вопросительно Злата.

— Да нет. Думаю, это похороны несостоявшихся дивидентов от золотого мальчика.

— Ясно.

И тут меня такой испанский стыд одолевает, что становится невозможно противно. Хочу немедленно прекратить этот позор несостоявшейся невесты. Поэтому прошу Златку вновь вытащить девчонок и за их спинами, отвести Вику куда-нибудь проспаться, все равно она уже не вывезет больше.

— Идем, я провожу тебя.

— А-а-а-а… — дико окатывает взглядом. — Ты… Зазноба Матвейкина… Уйди! Я хочу веселиться!

— Вик, у тебя ноги заплетаются. Пошли поспишь.

— Пошла ты… змея с наивными глазами! — отталкивает меня. А времени у меня все меньше, музыка заканчивается. Хватаю за руку и тяну ее. — Больно. Пусти!

— Идем сказала! Двигай ходулями! Хватит позориться! Хоть бы не напивалась уже!

— Учить меня будешь, свистуха малолетняя! — взвизгивает она и замахивается. Ну совсем уже поехала мадам. Перехватываю слабую руку и держу. — Ладно, все. Веди.

Тащу шатающуюся девушку в дом, волоку на второй этаж в комнату Мота. Куда же еще? По пути соображаю, а куда он делся? Почему не вместе с этой? Мота уже около часа нет на своем же торжестве. Странно!

Подвожу ее к кровати и помогаю лечь. Вика сразу засыпает. Крепко же она приложилась. Устало выдохнув, спускаюсь вниз по лестнице. Она хоть и хрупкая на вид, но все же необыкновенно тяжелая. Я устала. На последних ступеньках останавливаюсь от того, что слышу топот ног.

Я понимаю кто это, даже не видя еще вошедшего в дом. Узнаю по шагам, по их особой ритмике. В гостиную влетает взволнованный Матвей. Мое сердце начинает стучать сильнее. Тело сковывает странный паралич. Филатов медленно приближается, не отрывая взгляд. Я не в силах двинуться с места, так и стою на последней ступеньке лестницы, вцепившись в перила двумя руками.

Пиджак где-то оставил. На нем только футболка с широким вырезом, который открывает грудные мышцы, и они вздымаются, поднимаются и опускаются, спешно перерабатывая поступающий кислород. Смотрю неотрывно, от бешеного нетерпения покусываю губы. Дым умершего окончательного сомнения заменяется на трудно-контролируемое вожделение. У меня даже пальцы на ногах сводит. То, что сейчас у меня внутри не поддается человеческим выражениям.

Резко обрушаются настолько яркие ощущения от того, как мы с ним … тогда, что заново переживаю именно в эту секунду это снова. Так бывает? Заворачиваю ногу за