С любовью,

Энн.

10 ноября 1983 года

Милый Шон!

Как дела? Твое молчание меня не расстраивает (а должно?). Я делаю вывод, что такова твоя жизнь, и прекрасно понимаю, что у тебя нет сил или желания писать. Однако, надеюсь, тебя не напрягает лавина писем по направлению от меня.

Вот интересно, о чем я напишу. Можно рассказать в деталях обо всех моих сексуальных приключениях, похвастаться недавними победами. Но это как-то глупо. Ну то есть — если рассказывать, то круто, а на самом деле — до ужаса неоригинально. Раз, два, три — и что? Сплошь наркотики, алкоголь и секс, заурядно до ломоты в челюстях, где бы ты ни был (ну, здесь несколько зауряднее, но все-таки). На меня эти чары уже почти не действуют. Забавно — и только. Не знаю, в каком ты состоянии, как живешь, сколько у тебя кармы и какая она, но мне лично весьма неплохо там, где я есть. Ну то есть забавно как бы шататься здесь, общаться с тотально чудными парнями (глупые, но ах какие милые. Ревнуешь? Не надо), тусоваться с богатенькими избалованными детками из Беверли-Хиллз в клубах, ходить на пляж, каждый день засыпать на валиуме, наряжаться, всю ночь танцевать, пить и все такое у кого-нибудь дома на вершине Малхолланда. Забавно, но как бы слегка наскучило. Но я тут познакомилась с парнем…

Он старший продюсер на какой-то там студии, нас друг другу представили на знаменитой дедовской гулянке, и мы подружились. У него «феррари 308-ГТБ», мы ездили в пустыню, в Палм-Спрингз, к нему домой, трепались. Шон, он очарователен. Его зовут Рэнди, ему тридцать, встречается с фотомоделью, она уехала на съемки в Нью-Йорк на неделю, он где только не бывал — как мы говорим, тотальный интеллектуал, очень отстраненный и экзистенциальный в лучшем смысле этого слова. Я ему все про себя рассказала, про Нью-Йорк, про Кэмден, про мою жизнь, дала ему почитать свои рассказы. Ему понравилось, но он был достаточно честен и признался, что они не особо коммерческие. Но все равно говорит, что хочет еще что-нибудь почитать. Еще сказал, что знает трех вампиров, живут в Вудлэнд-Хиллз, но здесь приходится мириться с ложками дегтя.

Рэнди — лишь один интересный человек из целой кучи моих знакомых.

Только что прочитала потрясающий сценарий. Римейк «Постороннего» Камю, Мерсо — бисексуальный панк и брейк-дансер. Рэнди показал. Мне понравилось. Рэнди считает, что «принципиально не экранизируемо» и что, если снять апельсин, который три часа катается вокруг автостоянки, зрителей соберется больше.

Ну, надеюсь, тебе удастся мне написать, но если нет… ну, что тогда сказать?

С любовью,

Энн.

20 ноября 1983 года

Милый Шон!

Я должна еще рассказать тебе про Рэнди (помнишь? студийный продюсер?). Мы с ним поехали к нему домой на Малхолланд, сидели в патио, смотрели на закат. Солнце садилось, но уже виднелась луна — полнолуние. Было так спокойно — только Рэнди, я, его «феррари», ветер, джакузи, темнеющие краски неба. Мы выкурили косяк (да, я немного покурила), и я подумала, как это прекрасно, как спокойно быть вдалеке от всего и от всех. Яснее мыслишь, яснее чувствуешь. Особенно в Палм-Спрингз — там вокруг сплошная пустыня, это так успокаивает. Поди пойми. Я уверена, должно быть психологическое объяснение. Но мне так покойно, я такая безмятежная, расслабленная. По-моему, я и Рэнди помогаю. Когда он говорит, что чувствует себя пустым и потерянным, я отвечаю, что это лишнее, и он, кажется, понимает. Я еще кое-что накропала, и он читает, когда не очень устает. Правда, говорит, что это чуть более коммерческое, чем предыдущее, может, пойдет на зарубежных рынках — но все-таки конструктивная критика, верно? Я думаю, он по большей части прав.

Рэнди так мне помогал последнюю пару месяцев. Я теперь не всегда в круговой обороне. Он столько путешествовал, столько испытал, настолько больше меня прочел. Я доверяю его суждениям. Он здесь мой лучший друг. Человек, которому я все могу рассказать. Вообще-то удивительно — я в Лос-Анджелесе, мой ближайший друг — тридцатилетний студийный продюсер. Странная жизнь, да?

Слушай, береги себя и, если найдешь свободную минутку, напиши, я буду рада. Кстати, если хочешь позвонить, меня можно застать у деда с бабушкой (213-275-9008), в студии (спрашивать Энн) или у Рэнди (986-2030, в справочниках номера нет). Если настроение будет.

С любовью,

Энн.

27 ноября 1983 года

Милый Шон!

Привет! Вот сижу в бунгало отеля «Беверли-Хиллз», приехала к друзьям Рэнди. Только что выспалась — с приезда в ЛА так не спала (одно время принимала транквилизаторы, и от них типа съехал режим). Сегодня еще ничего не делала — смотрела MTV и валялась у бассейна. Сказала Рэнди (помнишь Рэнди, да?) и еще другим людям, что, может, поеду с ними сегодня, но может, и нет. Блин, что за жизнь. Я говорила, что наврала им про возраст? Тут все на вид так молоды — действительно молоды, — что я почувствовала себя старой и начала всем говорить, что мне семнадцать или восемнадцать (вообще-то двадцать). Рэнди считает, мне шестнадцать. Представь, да? Приходится себе напоминать: да, Энн, ты — второкурсница. Занимательно и немножко неудобно, но, я думаю, не так уж важно. Ну, мне пора. Напиши мне письмо? Записку? Пожалуйста?

С любовью,

Энн.

30 ноября 1983 года

Милый Шон!

Это опять я. Толпа народа едет на выходные в Палм-Спрингз. Как бы трудно отказаться. Несколько дней назад ты мне приснился. (Я и мои странные сны — помнишь, я тебе один излагала в прошлом семестре? Он меня так заинтересовал, что я два семестра назад доклад по психологии написала. Только не переживай — там никаких имен! Почему я тогда тебе не рассказала? Видимо, решила не смущать.) А этот сон был довольно странный. Ты жил в ЛА, мы оба сильно постарели, и ты пригласил меня на день рождения, и мне пришлось откуда-то лететь, и это было ужасно. А остаток сна был про день рождения. Там все были старые, очень уныло, потому что толком никто не изменился. И я, конечно, тебе очень радовалась, и ты был восхитителен, как всегда, но мне все равно было странно, я была какая-то неприкаянная и всех ненавидела. Ну, не совсем ненавидела — просто общаться не могла.

Шон, я правда всерьез думаю, не остаться ли здесь подольше. Я как бы забыла, на что похожи Нью-Йорк и Кэмден, забыла кучу лиц оттуда и не знаю, в силах ли я вернуться. Может, я здесь и не останусь, но я об этом думаю. Я с ужасом представляю, как встречусь с людьми, которых считала друзьями. Я бы лучше осталась тут и не, как ты обычно выражаешься, «вникала» бы, понимаешь? Тут у всех такая волнующая, интересная жизнь, возвращаться — по-моему, упадок. (Господи, такое извилистое письмо — интересно, нужно ли оно тебе. Если оно покажется чересчур невразумительным, обещай, что окажешь мне любезность и просто проглядишь, ага?)

Ну, тут все очень интересно и стимулирует. ЛА (как всегда) весьма забавен. Я по-настоящему погружаюсь в светскую жизнь. (Познакомилась с «Дюран-Дюран»! От восторга чуть не умерла прямо тут же.) Познакомилась с кучей английских мальчиков. (Тут толпы английских мальчиков — не спрашивай почему.) Все очень молодые, загорелые, работают в магазинах на Мелроуз. Рэнди со многими дружит. Один, с которым Рэнди часто тусуется, — Скотти, я с ним как-то познакомилась у Рэнди. Ему 17, он медиум, работает во «Флипе», энергичный и, наверное, самый красивый человек, какого я только встречала. Мы уже планируем сходить на пляж, съездить в Спрингз и на какие-то тусовки.