учившемуся у одного с ней учителя. Целитель хоть и спешил, но от чашки любимого напитка не отказался, как и от случая перекинуться парой слов со столь возвысившейся землячкой, вспомнить ненадолго далёкую холодную родину... А, о происшедшем после мать молчала — другие рассказывали, что опоённый кумысом целитель, войдя к пациентке, вдруг как-то сразу захмелел, и говорят свидетели, его, хихикающего и кривляющегося, как безумца, оттащили от постели больной, к которой он кинулся, выражая недозволенные намерения. Лекаря в тот же час, не дав и оправдаться, сразу же обезглавили, а к умиравшей вызвали заклинателя, духи которого, к сожалению, оказались слабее премудрости белокожей демонессы...

Дочь закончила молитву и взяла мать за руку.

Женщины, чуть помедлив, поднялись, и, приведя одежды и лица в порядок, отправились обратно по своим собственным следам, в последний раз поклонившись обо.

Отец-Император

У дверей в сад они встретили уже забеспокоившуюся Ануш, сразу же последовавшую за ними, на положенном расстоянии. В покоях к ним пристроились ещё несколько фрейлин императрицы, моментально занявших свои места в почётном эскорте.

Всю дорогу Кадомацу пыталась подать знак телохранительнице, чтобы та позвала в свиту хоть одну из её собственных фрейлин, но мать постоянно отвлекала, спрашивая о разных делах и не давая обратиться к суккубе. Только у самых дверей лифта принцесса выпросила разрешения отойти, и, затащив Ануш за поворот, шепнула ей имена тех, кому надо было срочно бежать в главный храм. «Ну и сама возвращайся поскорей!» — прибавила она уже в спину убегающей подруге.

Оставшись одна, принцесса проверила — вся ли в порядке одежда, оправилась, разгладила шлейф, который носила в саду на руке, попыталась наладить причёску, но, не имея даже зеркала, в конце концов, плюнула на это дело, и, выдернув все шпильки, распустила на плечи ворох желтых огней. Без Чёртов Угол было бессмысленно воевать с этой копной, но что может быть лучшим украшением для молодой девушки, чем собственные волосы, длиной до середины бёдер?! Конечно, у многих её подруг и дам постарше, волосы были куда длиннее и ухоженней, но с придворными стандартами пришлось бы забыть про додзё и полёты.

В таком виде она вернулась к матери. Императрица, сжимая в руке сложенный веер, нервно вышагивала рядом с кабиной лифта взад и вперёд, стройные ноги при каждом шаге чётко вырисовывались сквозь ткань узкой юбки. Раболепные фрейлины, низко склоняясь при каждом взгляде, не поспевали за движениями энергичной повелительницы, робкими попытками пытаясь подвязать церемониальный шлейф, которых императрица терпеть не могла. Увидев свою задержавшуюся дочь, она вдруг остановилась, и, резко распахнув веер, пошла навстречу:

— Настоящая невеста, — с улыбкой шепнула ей красавица-мать, убирая свалившуюся на глаза дочери чёлку: — Ерундой бы не страдала, давно бы жила всем на зависть.

— Мне и так слишком завидуют, мама. Я же принцесса. Что есть ещё завиднее этого титула?

— Мать наследника. Императрица.

— Единственная императрица, которую я желаю знать, стоит сейчас передо мною. А наследник престола — мой любимый брат, и других я знать не желаю.

Счастливая мать обняла послушную дочь:

— Смертны даже земля и звёзды — что говорить о твоих родителях!..

— Мне не нравится, как ты говоришь, мама, — освобождаясь из объятий, холодно ответила дочка.

Не отвечая ни слова, мать с таинственной улыбкой отодвинулась от неё, и, поманив веером, скрылась в лифте, сопровождаемая свитой. Следом за принцессой в кабину вбежала совершенно запаниковавшая Ануш, и не найдя свободного места на полу, примостилась под потолком, изредка роняя оттуда на голову своей хозяйки ножны сабель.

В лифте фрейлины императрицы, наконец, подцепили многострадальный шлейф, неожиданно ловко и быстро повытаскивали зеркала, тушь, белила, и принялись поправлять макияж и причёску матери. По знаку, одна из них повернулась к Мацуко, и, держа перед нею зеркало, спросила:

— Госпожа «Разрушительница Гор» хочет привести себя в порядок?

Принцессе не понравилось подобное обращение:

— Нет, спасибо.

— Милая, хотя бы немного — у тебя все глаза зарёванные, — вставила слово мать.

— Спасибо, мама, но меня в храме будет ждать собственная свита, там всё и сделаю.

— Только время терять! Намажься здесь, пока я добрая.

— Мама! — принцесса раздраженно отмахнулась, сделав неопределённый жест перед своим лицом.

— Ах, так? А-а, прости, вспомнила, ладно, — кожа дочки переносила не всякую косметику, и мать именно так восприняла этот отказ.

Принцесса, оставшись в стороне, чувствовала лёгкие уколы зависти, глядя, как слаженно работают не её фрейлины. Только императрица Ритто могла заставить именитых дам вкалывать как простых служанок. Нет, хулиганок из «младшей свиты» Третьей Принцессы, так не воспитать...

Она задумалась, и вывело её из этого состояния только произнесённая матерью фамилия укрываемой ею новенькой Мико.

— ...старый пердун Кавабато, наместник Осаки, захотел поправить своё положение! Вздумал, говорят, послать свою дочь в наложницы! Ох, если это правда, покажу я ему, «где хвост у кобылы»!

Кадомацу встрепенулась. Кто же мог выдать эту тайну? Фрейлинам своим, хоть и в подмётки они не годились императорским, она доверяла как сёстрам, неужели у кого-то язык развязался? За суккуб она была спокойна — как любой самурай, Ануш и её сёстры были не способны предать господина, к тому же, для сохранения тайны самой Ануш пришлось убить весь эскорт, сопровождавший Мико. А за подобные вещи, всплыви они на свет, не погладят по голове даже офицера личной охраны принцессы.

Хотя, может быть, тайна раскрылась совсем с другой стороны — слегка успокаивающее соображение. Ведь супруга наместника Осаки была известна на полстраны своей глупостью (из-за которой род Кавабато всё царствование Итиро-завоевателя не вылезал из опалы), и вполне могла просто похвастаться перед своей старой подружкой-императрицей.

— А откуда ты это знаешь? — бросила пробный камень Мацуко.

— Да письмо пришло, злорадное очень, я ещё не всё поняла... ты же знаешь, какой почерк у этой дурочки!

— Не знаю, что тебе написали, но вообще-то на самом деле, это я пригласила её дочь. В свою свиту.

Все замолчали на несколько секунд. Даже Ануш, испугавшись, стукнула принцессе кулачком в спину, но та не остановилась, а закончила фразу, перехватив её руку.

— И зачем тебе она? — глубоко вздохнув, спросила императрица, раскрывая веер и начиная обмахиваться.

— Слава о Мико, как о непревзойдённой художнице, давно превзошла славу глупости её матери, мама. Ты считаешь, что