— Вы слышите, канцлер? — сказал царь. — И какой бы вы сделали вывод, граф?

— Я не стратег, ваше величество, но если бы мне пришлось разрабатывать военную акцию, думаю, что внезапное нападение дало бы мне преимущество.

— Прекрасно, я это учту. Граф, с вами разговаривать весьма поучительно. Я бы хотел, пока вы будете гостить в замке, вести с вами беседы, подобные этой, каждое утро.

Царь поднялся. Себастьян поклонился и пожал протянутую ему руку. Канцлер проводил графа до самой двери.

Неужели Петр III собирается захватить Данию, чтобы пополнить свою казну?

На следующее утро беседа была посвящена возможности займов у европейских банков. «Неужели английских субсидий не хватает?» — подумал Себастьян.

— Англичане, которые до сегодняшнего дня являлись нашими банкирами, похоже, начинают ломаться, — объяснил Воронцов. — Теперь им требуются политические гарантии.

— Возможно, было бы уместно дать им понять, что их коллеги из Соединенных провинций не столь требовательны? — предложил Себастьян.

— Прекрасная мысль! — воскликнул царь. — Вы их знаете?

— Мне случалось встречать их в Гааге, — осторожно ответил Себастьян, остерегаясь упоминать о существовании филиалов банка Бриджмена и Хендрикса в Амстердаме.

Царь тут же решил дать Себастьяну поручение к вышеупомянутым банкирам.

— Я не скрою от его величества, что возвращение Шлезвига стало бы весьма благоприятным аргументом в рассмотрении его прошения о субсидиях.

С таким же успехом Себастьян мог бы пообещать достать луну с неба, поскольку царствование Петра было обречено на скорый конец. Имело смысл приблизить катастрофу. Петр III важно покачал головой, и на этом беседа была завершена. Но больше о планах царя Себастьян узнать ничего не мог. Да и имел ли монарх вообще хоть какой-то план? О предстоящем разводе больше не было сказано ни слова; а между тем разрыв отношений монарха с Екатериной был узловым моментом замысла, который Себастьян вынашивал вот уже несколько недель.

Традиционные утренние беседы 23 и 24 июня были отменены, поскольку царь разрабатывал с генералами планы кампании, как сообщил Сен-Жермену канцлер Воронцов. Вечером, против обыкновения, пышного ужина тоже не было, потому что его величество собрал свой генеральный штаб, и Себастьян скромно поел в своей комнате в обществе Франца.

Себастьяна начинало терзать беспокойство. А что, если этот спившийся сумасшедший решил порвать с Екатериной скрытно, без огласки, после отправки гвардейских полков в Данию? Но он не мог задавать вопросы. Себастьян почувствовал острое желание вновь оказаться в Санкт-Петербурге, с Орловым, Барятинским, ощутить себя свободным. Свобода! Но ведь он сам принял решение понаблюдать за своей жертвой в Ораниенбауме и теперь не мог пойти на попятную, иначе весь план окажется под угрозой срыва.

У Себастьяна было ощущение, что его заперли наедине с пьяным безумцем и выхода нет.

По мере размышлений Себастьян пришел к выводу, что Петр III, судя по всему, принимает свои решения под влиянием чрезмерного потребления алкогольных напитков, а эти самые возлияния являются результатом праздности и безделья. Значит, есть вероятность, что в трезвом виде царь осознает опасность скандала, который неизбежно произойдет в случае развода и объявления Ивана VI наследником трона; следовательно, он будет осторожнее.

25 июня в замке началась большая суматоха. Франц первым принес Себастьяну известие, что царь и его свита отбывают в Санкт-Петербург по случаю грандиозного приема, который на следующий день должен состояться в Зимнем дворце. Чуть позже секретарь Воронцова явился, чтобы передать Себастьяну официальное приглашение на этот прием.

Что же все-таки происходило?

Прокладывая себе путь сквозь толпу секретарей, слуг, нагруженных сундуками, фрейлин, компаньонок, их собачек, Себастьян смог наконец отыскать Воронцова в тот самый момент, когда они с дочерью собирались сесть в карету.

— Граф, — сказал Себастьян, — я счастлив вас видеть и сердечно благодарю за приглашение. Но что же все-таки произойдет сегодня вечером?

— Его величество решил устроить большой прием, чтобы отпраздновать объявление мира и свой союз с Пруссией.

Себастьян кивнул и еще раз поблагодарил канцлера.

— Для меня это не только честь, но и огромная радость, — сказал Сен-Жермен.

Мужчины раскланялись, и Воронцов поднялся по ступенькам кареты. Лакеи убрали приставную лесенку и захлопнули дверцы.

Что-то затевалось.

Едва прибыв в Санкт-Петербург, Себастьян отправил Франца с устным посланием к князю Барятинскому, прося в течение всего этого вечера быть в его распоряжении вместе с друзьями.

У дверей Зимнего дворца в беспорядке толпились кареты. Кучера ругались, лошади били о землю копытами, слуги не понимали, что делать, а хозяева, разумеется, всячески выражали свое нетерпение.

Окинув взглядом толпу, Себастьян решил, что приглашенных, наверное, не меньше сотни.

Он не мог забыть встревоженного взгляда Григория Орлова, которого предупредил о своем приезде.

— Вы полагаете, что у нас получится? — с беспокойством спросил Григорий.

— Граф, если что нам и может помешать, так это недостаток доверия друг к другу, — заявил Себастьян.

— Да услышит вас Господь!

— Ждите меня все здесь.

Себастьян бросил взгляд на Александра.

— Вы помните, о чем я вам говорил? — спросил Сен-Жермен.

— Да, отец.

— Вы должны быть готовы.

Братьям Григорию и Алексею Орловым:

— Если я не ошибаюсь, сегодня вечером ваш друг Петр сообщит о важном решении. Да хранит нас Бог!

Один лишь шевалье де Барбере оставался хладнокровен. Он чувствовал, что грядет приключение, и это, похоже, его не слишком пугало.

Себастьян сел в карету весьма встревоженный, несмотря на то что внешне казался спокойным и уверенным.

Наконец он поднялся на крыльцо Зимнего дворца, держа руку в кармане. Там лежало приглашение. Франц, в новой ливрее и безукоризненно аккуратном парике, как и было приказано, держался возле ворот, в вестибюле, так чтобы услышать, если хозяин позовет его. Происходящее вызывало у слуги одновременно и восхищение, и насмешку.

Приглашенные толпились в просторном зале первого этажа. Дворецкий внимательно следил за тем, чтобы соблюдалась иерархия. Глашатай объявил:

— Господин граф фон Ревентлов, посол Пруссии…