— Обо всем этом я знаю, — равнодушно ответила я, решив, что поторопилась с опасениями и разговор окажется бесполезным.

Мне сразу стало скучно, но из уважения к благим намерениям Леонадии Вячеславовны я предоставила ей самой завершить беседу. Моя собеседница, однако, вовсе и не думала закругляться, а наоборот, заговорила на весьма интересную тему.

— Думаю, то, о чем я хочу вам рассказать, вы не знаете. Мы познакомились со Степанидой благодаря нашим мужьям — они сначала учились вместе, затем вместе работали. Вскоре после того, как Виктора, мужа Степаниды, перевели в Омск, моему мужу дали назначение в Тарасов. Спустя три года, после смерти Виктора, Степанида с сыном приехала сюда. Вы сейчас поймете, к чему я все это рассказываю. — Заметив мое нетерпение, Леонадия Вячеславовна из далекого прошлого перенеслась в недавнее настоящее. — Года два назад Леня пришел ко мне со странным, как мне тогда показалось, вопросом. Он спросил, не знаю ли я, какая группа крови была у его отца. Виктор с моим мужем были большими друзьями, и я помнила, как они часто, подтрунивая друг над другом, говорили: мы с тобой одной крови, ты и я. Таким образом я знала точно, что у них была одна и та же группа крови. И я сказала об этом Лене. Он как-то не очень хорошо улыбнулся и выдавил из себя: «Я так и знал». Вначале я не поняла, зачем он вообще этим интересуется и почему за моим ответом последовала такая реакция. Начала его расспрашивать, и он сообщил, что у него вторая группа крови. Тут для меня все стало ясно. У Степаниды тоже была первая группа, как и у ее мужа. Согласно законам наследственности, их родной сын никак не мог иметь вторую группу крови.

Меня дернуло, как от удара током. Не это ли главная тайна гражданки Ковриной? И не ее ли она так рьяно пыталась скрыть от мужа? Но, видно, поговорка про шило, которого в мешке не утаишь, сочинялась народом не на пустом месте. Рано или поздно правда все равно всплывает на поверхность.

— Леня давно уже твердил, что Степанида ему не мать, — продолжала моя гостья. — Еще с тех самых пор, как побывал в специнтернате. Теперь же ему предоставлялась возможность это доказать. Я тогда возразила ему, сказала, что различие в группе крове говорит лишь о том, что его отцом был не Виктор. Хотя для меня самой, честно говоря, собственное предположение явилось шоком. Слишком правильно и открыто шла по жизни Степанида, чтобы допустить, что она, как говориться, наставляла мужу рога.

— Не могло получиться так, что Виктор женился на Степаниде, когда она уже была беременной? — начала я перебирать другие варианты.

— Исключается. Их сын родился спустя полтора года после свадьбы.

Оставалась еще одна возможность объяснения — случайная или намеренная подмена детей в роддоме. Я поморщилась. Такое случается в основном в мыльных операх и плохих детективах.

— Леня тогда уперся, как баран, — рассказывала тем временем дальше Леонадия Вячеславовна. — Ему почему-то казалось, что теперь он доказал, что не сын своей матери. Я кинулась к Степаниде с вопросом: как такое может быть? Она пыталась мне внушить, будто я ничего не помню и на самом деле Виктор имел вторую группу крови. Но я еще не выжила из ума и отлично помнила группу крови своего мужа, а значит, и Виктора. В конце концов, правоту моих слов можно было проверить, о чем я и заявила Степаниде. Она жутко оскорбилась. Обвинила меня в том, что я разрушаю их семью, хотя никакой семьи уже давно не существовало. У Лени была своя жизнь, которую он не хотел пересекать с жизнью матери. Когда Леня выяснил, что его группа крови не совпадает ни с материнской, ни с отцовской, их плохие отношения только усугубились.

— Леонид так и не смог выбить правду из Степаниды? — вмешалась я в монолог Леонадии Вячеславовны.

— Нет. Она все отрицала и сваливала все произошедшее на мою, якобы плохую, память. Но с памятью у меня все в порядке!

Страшная догадка пронеслась у меня в голове. Что, если… Нет. Не может быть. Слишком невозможным показалось такое предположение… Коврина просто-напросто наставила мужу рога. И все, точка. Но возникшая мысль, словно надоедливая муха, возвращалась вновь и вновь.

Я начала сама себя уговаривать. Вспомни, вопрошала я в этом внутреннем диалоге, за что тебе платят деньги? Правильно. За то, чтобы ты нашла убийцу. Так какое тебе дело до того, чьим сыном является Коврин, когда и сам убийца, и мотив его убийства уже определен? Вместо того чтобы усиленными темпами искать Шегирян, ты забиваешь себе голову ненужной чепухой.

— Не представляю, как рассказанное мною сможет вам помочь, но я сочла нужным довести эту информацию до вашего сведения, — прорвался сквозь мои мысли голос Леонадии Вячеславовны.

А может, и не нужно было доводить? Мне без ее информации было бы намного спокойнее. Теперь же невероятное предположение, возникшее у меня в голове, не даст мне спокойно ни есть, ни спать и будет подзуживать меня вести раскопки в новом направлении.

«От тебя, одержимая, одни убытки», — мысленно выговорила я самой себе, уже зная, что в третий раз полечу в Омск.

* * *

Выйдя из теплого здания больницы на свежий, тронутый первым морозцем воздух, я поежилась. Неплохо бы горячего чайку с бутербродами в нагрузку… Решив, как и в прошлый приезд, перекусить в кафе аэропорта, я ступила на дорогу для того, чтобы поймать машину. Сделать мне это удалось не так скоро, как хотелось. Да, в Тарасове, пожалуй, побольше желающих подзаработать. Наконец меня подобрала белая «Волга». Предпочтя заднее сиденье переднему, чтобы водитель не вздумал отвлекать меня пустой болтовней, я принялась стыковать полученные только что сведения с теми фактами, которые были известны раньше.

В результате долгих раскопок, произведенных в статистическом отделе больницы, мне удалось найти медицинскую карту сына Шегирян. Я, собственно, слабо надеялась на такую удачу, но, видно, судьбе было угодно, чтобы правда, наконец, восторжествовала.

У Врежика в больничном документе была вписана первая группа крови. Прямо это ничего не доказывало, так как я не знала, какая группа крови у его родителей, но существовало кое-что еще. И это «кое-что» в совокупности с первым обстоятельством давало многое.

Разрешение на операцию, как явствовало из бумаг, давала мать Врежика. А этого быть не могло! Потому что в тот момент Вера Шегирян уже сидела в тюрьме. Что же за женщина назвалась матерью мальчика? Так же, как, по известной поговорке, все пути ведут в Рим, так и все мои мысли сводились к одному: ребенок, лежавший в этой больнице с диагнозом порок сердца, не был сыном Шегирян. Он был сыном Ковриной Степаниды.

Именно малышу Лене Коврину не повезло, и он скончался вскоре после операции.

События развивались, наверное, так. При поступлении в больницу Степанида Михайловна записала своего сына на фамилию Шегирян. Видимо, уже знала, что ее ребенок не жилец на этом свете. А мальчика с армянским именем Вреж взяла вместо своего сына. Отныне он стал именоваться Леонидом Ковриным.

Тогда все сходится. Леонид, отданный Степанидой в больницу под фамилией Шегирян, имел первую группу крови, такую, как у нее и у ее мужа Виктора. А у Врежика, которого она взяла вместо своего сына, была вторая группа крови. Группа крови, принадлежавшая одному из его родителей.