– Если? – переспросила Елена. – Значит, вы думаете…

– Я ничего не думаю, Елена! – прервал ее Захар. – Я привык опираться на факты. Пока нам слишком мало известно, но даже сейчас можно предположить, что ваша сестра стала козлом отпущения в очень серьезном деле.

– А я могу вас… нанять?

– Что?

– Много заплатить не смогу, но все, что есть, – ваше, если…

– Во-первых, – перебил женщину Захар, – вы не можете нас нанять, так как мы уже работаем по поручению мужа жертвы. Конфликт интересов получается, понимаете? Но вашу сестру мы не бросим, обещаю, – тут же добавил он, боясь, как бы Елена не прицепилась к нему с расспросами. – Тем не менее, полагаю, вам понадобится адвокат, и мы вам его найдем. Если, конечно, у вас нет собственного на примете?

– Что вы, откуда?!

– Не беспокойтесь, ладно? Позаботьтесь лучше о детях – это то единственное, чем вы действительно сейчас можете помочь сестре!

Выходя из подъезда, Захар почувствовал вибрацию телефона в кармане куртки. Номер выглядел незнакомым.

– Это Фомин, – сразу представился звонивший. – Следователь.

– А, из Приозерска? – сразу припомнил Захар. – Что-то случилось?

– Можешь приехать? – вместо ответа спросил Фомин. – Не телефонный разговор.

Захар взглянул на часы: Регина все равно, скорее всего, в бегах.

– Через час буду, – сказал он в трубку и отключился.

* * *

Лопатины жили в новостройке в районе метро «Парнас». Жуткое место – ни единого просвета между домами, выстроившимися рядами, словно солдаты на плацу. Некоторые здания походят на пчелиные ульи, с большого расстояния все окна сливаются в одно, как и крохотные балкончики, серпантином опоясывающие дома. И – бесконечные линии электропередачи. Куда только смотрят жилищные органы: разве люди могут жить в таком опасном окружении? И это не говоря о том, что вокруг – только пустыри и шоссе, с его выхлопными газами, сажей, пылью и запахом бензина!

Квартирка оказалась бедной. Дверь открыла молодая женщина с маленьким ребенком на руках. Когда Регина вкратце объяснила цель визита, хозяйка квартиры, которую, к слову, звали Тамарой, впустила ее внутрь.

– Мы слышали в новостях о том, что произошло, – сказала она, когда обе женщины оказались в маленькой гостиной, обставленной стандартной мебелью. В комнате глазу не за что было зацепиться – разве что за большой портрет мальчика лет семи-восьми с черной ленточкой вокруг рамки. Регина поняла, что это и был маленький умерший сын Лопатиных.

– Ужасно! – добавила между тем Тамара, крепко прижимая к себе ребенка, словно пытаясь защитить его от чего-то.

– Вас огорчила смерть Анны? – поинтересовалась Регина, внимательно глядя на Лопатину и пытаясь уловить в выражении ее лица хотя бы намек на неискренность.

– Шутите? Да я в шоке была! Такая хорошая, чуткая женщина, так любит детишек… любила то есть.

– А вот ваш муж, похоже, не считал Анну Стрельникову такой уж хорошей, – заметила Регина. – Он даже слал ей электронные письма с угрозами!

– Да не с угрозами, нет, что вы! – воскликнула Тамара испуганно. – Илья, он просто… Понимаете, смерть Тимоши его подкосила. У нас недавно родилась дочка, Машенька, но Илья… для него Тимоша был всем, понимаете? Они каждую свободную минуту находились вместе. Даже когда Тимоша заболел, Илья проводил в больнице больше времени, чем я! Я не могла… Мне было так тяжело, я часами бродила по улицам в надежде на то, что к моему возвращению в больницу что-то изменится, врачи придумают какой-нибудь выход… Глупо, да?

– Нет, не глупо, – покачала головой Регина. Детей у нее не было, и она даже не думала о том, какой матерью бы стала. Если детей вообще не будет – что ж, и без них люди живут. Но, как любая нормальная женщина, Регина понимала, что смерть ребенка – огромная потеря, и ее ожидание без надежды на спасение – вообще, должно быть, сущий ад. И в этом аду оказалась семья Лопатиных. – Значит, вы знали о письмах?

Тамара кивнула.

– Илья мне не говорил, но однажды я случайно залезла в его почтовый ящик… Дурацкий способ утешиться – обвинить другого человека в своих несчастьях, но в тот момент, наверное, Илья так себя успокаивал. У меня была дочка, требовавшая неустанного внимания, а он лишился сына, в которого так много уже вложил и вложил бы еще, если бы… Думаю, Илья до сих пор не оправился, многое делает автоматически – ходит на работу, в магазин, в аптеку, но плохо осознает, зачем все это. Не знаю, наступит ли когда-нибудь для него облегчение?

– Говорят, время лечит, – пробормотала Регина. Для нее это были просто слова, которые говорят друг другу люди, пытаясь помочь близким. Она ни разу не теряла тех, кого любит, слава богу, все ее родственники живы-здоровы, как и друзья, и ей еще не приходилось задумываться о том, насколько справедлива эта присказка. Вот и теперь она произнесла ее, пытаясь утешить человека, который точно знал, что такое тяжелая потеря, а потому Регина тут же почувствовала себя неловко, как будто вторглась в область, о которой не имела ни малейшего понятия.

Прежде чем Тамара успела что-нибудь на это ответить, раздался звук поворачиваемого в двери ключа.

– Это Илья! – взволнованно пробормотала Тамара. – Вы можете сами с ним поговорить.

Как только Лопатин вошел в гостиную, у Регины тут же возникли вполне оправданные сомнения в том, что этот человек мог убить Анну Стрельникову. Он оказался щуплым, низкорослым молодым мужчиной, похожим на библиотекаря или школьного учителя географии. Анну задушили, а Лопатин был бы ей, наверное, по плечо: и как он это сделал – высоко подпрыгнул и набросил удавку? Или она сама добровольно согнулась, предоставив свою шею в его полное распоряжение?

– Я сожалею о том, что сделал, – сказал Лопатин, выслушав объяснения жены по поводу присутствия в их доме Регины. – В смысле, о письмах, – быстро добавил он, видимо, опасаясь, как бы гостья не решила, что он признается в убийстве. – Анна действительно пыталась помочь, а я… Если бы мы вовремя воспользовались ее предложением, может быть, Тимоша был бы сейчас жив?

– А почему вы так противились лечению в России? – поинтересовалась Регина.

– Понимаете, мы ведь нашли клинику, договорились с врачами – вопрос был только в деньгах. Возможно, мы напрасно так зациклились на загранице, но там обещали помочь, давали гарантии…

Регина хотела сказать, что за большие деньги каких только гарантий не дашь, но сдержалась, пожалев родителей: в конце концов, что бы она сейчас ни сказала, это не изменит трагической ситуации, в которой они оказались, так зачем усугублять?

– Когда мы услышали, что Анна погибла, – продолжал Лопатин, – это было как гром среди ясного неба: кто мог желать ей зла?

– У вас сохранились письма, которые вы писали ей? – спросила Регина.

– Неужели вы думаете, что я мог причинить ей вред?!