— Что-то у него лицо поцарапано, — внимательно всмотрелся Анисимов.

— Разбил во время падения. Так бывает.

— А девушка? Она кто?

— Его подруга. А вторая — управляющая банком Лапикова. Кто бы мог подумать, что так выйдет… Твоя пуля прошила сразу обоих.

— Как же это так? Этого не могло быть… — запротестовал Анисимов.

Мигунов пожал плечами:

— Ничего удивительного. Так бывает, они рядом стояли.

Анисимов присел и внимательно осмотрел трупы.

— Что-то здесь не получается. Ты посмотри повнимательнее, пуля у него вышла через левый бок, а ей попала в шею.

Полковник задумчиво кивнул.

— Меня это обстоятельство тоже немного озадачило. Но если подумать, то чего только на свете не бывает. Ты же знаешь, какие кренделя могут выделывать пули. Зайдет в одну сторону, выйдет вообще неизвестно откуда.

— Возможно, но только это не та пуля, которая убила его, — усомнился Анисимов.

— Что-то я не пойму тебя, Игорь. Чего ты копаешься? Что случилось, то случилось. Тебя же никто не винит. Было бы хуже, если бы этого выстрела вообще не было. Мы тут обнаружили несколько гранат, этот Сафронов мог полдома взорвать.

— Пулю нашли?

— Все обыскали, но пули нет.

— Так не бывает, она где-то здесь. А занавески-то чего не отдернули? — удивился Анисимов и раздвинул занавески.

Стекло окна было разбито, в самом центре зияло неровное отверстие, от которого расходились радиальные трещинки.

На полу захрустели осколки.

— Теперь понятно, почему пулю не нашли, она вышла через окно, — сказал Мигунов, подошедший со спины.

Тронув пальцем трещинки, Анисимов с трудом сдержал раздражение:

— Ты так считаешь? А почему тогда стекла отлетели в комнату?

— Пуля-то бронебойная, могла кувыркнуться. Ведь трудно угадать, как именно она полетит. Но ясно то, что энергии у нее оставалось много, прошила двух человек и вылетела наружу через окно. Только где ее теперь найдешь? Уже наверняка затоптали! На улице народу было много.

Не отрывая ладоней от лица, в углу негромко заплакала женщина. Ее можно было понять, сегодняшний день для нее был не самым удачным. Лучше бы она сегодня осталась дома. Отпускать ее никто не собирался, и единственное, что ей оставалось, так это всхлипывать в своем углу и, расширив от ужаса глаза, разглядывать убитых. Будь ее воля, так она бежала бы отсюда со страшной силой.

— Как зовут эту женщину? — спросил Анисимов у Мигунова.

— Я же говорю, по документам — Дарья Егоровна Лапикова. Но мы еще проверим. Что-то здесь не так.

Игорь подошел к женщине и, присев на корточки, заглянул ей в лицо, на котором отражался неподдельный ужас.

— Вы можете ответить на один вопрос?

— Игорь, послушай, оставь ее. Сейчас ей не до этого. Пусть немного отдохнет, а там мы у нее спросим все, что нужно, — сдержанно выразил неудовольствие Мигунов.

— У меня только один вопрос… Вспомните, это важно. Был один выстрел или все-таки их было два?

На мгновение в глазах женщины плеснулась паника, ресницы дрогнули. Горло дернулось в непроизвольном спазме, ей потребовалось время, чтобы ответить на удивление спокойным голосом:

— Был только один выстрел. Эта пуля убила и террориста и Нину.

— Ну вот видишь, я же тебе говорил, — раздраженно заметил Мигунов.

— Вы были с ней подругами?

— Да.

— Как ее звали?

— Нина Евстафьевна Макарова.

— Где она работала?

— Она работала в Шишкинском музее. Сначала была научным работником, а потом доросла до директора музея.

— Понятно, — неопределенно протянул Анисимов.

Противоположный дом находился на расстоянии четырехсот метров. Недалеко. И, судя по отверстию в стекле, стрелять могли с верхних этажей, скорее всего с шестого. Чтобы определить это, совершенно не нужно было быть большим специалистом по баллистике. Даже если бы снайпер распахнул створки окна, то вряд ли был бы различим на такой дистанции. Сам Анисимов выбрал бы именно такую позицию. Все очень просто — придвинул к окну стол, принял горизонтальное положение и терпеливо выжидаешь, пока между занавесками не мелькнет силуэт. Тем более что для точного выстрела достаточно всего лишь секунды.

— Ты что там высматриваешь? — напряженно спросил Мигунов.

В какой-то момент Анисимов хотел поделиться с ним своими наблюдениями, но что-то удержало его в последнюю секунду. Возможно, это и есть то самое пресловутое чутье, которым славится каждый настоящий охотник.

Повернувшись, он внимательно посмотрел на Мигунова. Сам он находился в выигрышном положении и, оставаясь в тени, мог благодаря свету, падающему из окна, рассмотреть лицо Мигунова в мельчайших подробностях. Подумалось о том, что прежде он не имел подобной возможности. Каким-то странным образом полковник всегда удерживал собеседника на дистанции, умело пряча свои подлинные мысли и чувства. Но сейчас Анисимов заметил, как блеснули его глаза, выдавая нешуточное внутреннее напряжение. Вот только с чего бы это он так волнуется?

— Удивляюсь, как пуля могла уйти в окно. Вроде бы угол совсем неподходящий.

— А ты не забывай, они не стояли на месте. Да и пуля могла сместиться.

Лицо Мигунова было бесстрастным, каменно-неподвижным. Двигались только его губы. Когда он говорил, создавалось впечатление, что каждое произнесенное слово дается ему с величайшим трудом. Но в этот раз он даже усмехнулся. Быть может, даже слишком располагающе и широко.

— Так-то оно, конечно, так, — неопределенно протянул Анисимов. — Пойду, — кивнул он, стараясь не смотреть на щербину на противоположной стене, такую может оставить только пуля.

Анисимов старался держаться естественно. Закурил. Притронулся пальцами ко лбу. Попытался расслабиться. Не помогло. Напряжение не отпускало. Ему очень хотелось обернуться и посмотреть на окна квартиры. Но делать этого не стоило. Понимал, что за ним наблюдает пара внимательных глаз. Вот только что им от него нужно? Может, он задавал слишком много вопросов? Ясно одно, что он ступил на чужое поле, но вот когда именно это произошло, он так и не мог понять.

Двор был перекрыт узенькой красной лентой. По периметру стояли пять милиционеров и откровенно скучали. За ограждением, сбившись в плотную кучу, стояли жильцы близлежащих домов и вполголоса обсуждали случившееся.

Игорю очень хотелось сделать вид, что ничего не произошло, но тренированные рефлексы, казалось, умерли. Отшвырнув сигарету, Анисимов доброжелательно кивнул знакомому сержанту и вышел за линию заграждения. Несколько минут, стараясь обрести спокойствие, он шел по тротуару, не решаясь оглянуться. Успокоение пришло только тогда, когда он подошел к своей машине. Что-то подсказывало ему, что сделанный сегодня выстрел четкой границей разделил его жизнь надвое. Если с прошлым было все более-менее понятно, то с нынешней его ситуацией была сплошная неопределенность, некая производная, меняющаяся в каждый следующий отрезок времени. Будущность не просматривалась — она буквально затерялась среди множества вероятных возможностей.