Центрального отопления в нашем понимании как общегородского не существовало, но сам термин часто встречается в дореволюционных изданиях и обозначает единую отопительную систему для всего дома. В подвале устанавливался котел с оборудованием для угольной топки (упоминания об электрическом нагревании котла — единичны), радиаторы располагались в каждом помещении. Самыми распространенными были вертикальные радиаторы — вертикальная труба с вертикальными ребрами, отходившими от нее по кругу во все стороны.

Реклама изделий знаменитой фирмы Сан-Галли. Начало ХХ в.

Водяное и паровое отопление было очень редко в Петербурге даже в конце XIX века. К 1900 году всего 6 % петербургских домов (из 9597 — 609 домов) имели не дровяное отопление. Причем только в трети из них (183 из 609 домов) полностью отказались от дровяного отопления, остальные пользовались смешанным типом отопления: лишь на парадных лестницах и в престижных квартирах 2-х и 3-х этажей устанавливались радиаторы парового, водяного отопления или отопления горячим воздухом; дровяное отопление сохранялось в дешевых квартирах верхних этажей, мансардах и подвалах, а также в хозяйственных и кухонных помещениях престижных квартир. Самым распространенным из не дровяных способов отопления было паровое отопление — 40 % (в 244 домах из 609), чуть менее — водяное отопление 37 % (в 226 домах из 609). Горячий воздух для отопления использовался только в 23 % домов (139 домов из 609). Система труб с горячим воздухом шла внутри стен или под полом, согревая помещения через небольшие отверстия (10 × 10 см), расположенные в углу пола или в нижней части стены. Отверстия прикрывались красивыми металлическими решетками, препятствующими попаданию мусора в систему отопления, но не мешающими горячему воздуху попадать внутрь помещений.

В конце XIX века в Петербурге появился принципиально новый обогревательный прибор. Источником тепла служил электрический радиатор в форме ящика с ребристой лучеиспускательной поверхностью. Естественно, что новинка появилась в единичных квартирах и использовалась более с показательной целью, поскольку параллельно продолжали пользоваться печами (их не демонтировали в помещениях, где устанавливались электрические радиаторы). Электрическое отопление появилось только в парадных помещениях «барских» квартир состоятельных владельцев.

Освещение петербургских жилищ в XIX веке прямо-таки стремительно шагнуло от простых лучин и свечей до электрических ламп накаливания.

В начале XIX века использовали огниво, кремень и трут. Ударяют огнивом о кремень, из огнива выскакивает искра, трут загорается. Высекать огонь было не так-то просто, требовался навык. Кстати, принцип сохранился в бензиновых зажигалках. В них тоже есть камешек-кремень, есть металл — рифленое колесико, есть и «трут» — фитилек, пропитанный бензином.

Горожане были не прочь заменить сложно зажигающие кремень и огниво чем-нибудь более простым. В продаже то и дело появлялись всевозможные «химические огнива», одно другого мудренее. Тут и спички, зажигавшиеся от прикосновения к серной кислоте; тут и спички со стеклянной головкой, которую надо было раздавить щипцами, чтобы спичка вспыхнула; имелись даже целые приборы из стекла, очень сложного устройства, но все они были неудобны и дорого стоили.

Несмотря на то что во всех жилых помещениях перед иконой обязательно теплилась лампадка, от нее не полагалось ни зажигать свечи, ни прикуривать. Специально для этих целей огонь держали на кухне.

Так продолжалось до тех пор, пока не изобрели фосфорные спички. Первая в России спичечная фабрика открылась в Петербурге в 1837 году (спустя всего четыре года после появления спичек в Европе). К 1886 году в России насчитывалось 312 мелких фабрик с выработкой 2,7 млн ящиков, по 1 тыс. коробок в каждом. К 1913 году осталось только 115 крупных фабрик с годовой продукцией 4,4 млн ящиков спичек.

Головки спичек делались из фосфора, он загорается при самом слабом нагревании: всего до 60 градусов. Казалось бы, лучшего материала для спичек и придумать нельзя. Но они были очень ядовиты, а главное, загорались чересчур легко. Чтобы зажечь фосфорную спичку, достаточно чиркнуть ею о стену или даже о голенище. Когда спичка загоралась, ее головка разлеталась на части, что было опасно. Сгорев, спичка оставляла скверный запах — кроме фосфора в головке содержалась еще сера, сгорая она превращалась в сернистый газ.

«Безопасные» спички, которыми мы пользуемся до сих пор, начали производить в Швеции в 1855 году, отсюда их название «шведские». В головках этих спичек фосфора нет, он заменен другими горючими веществами. В последней четверти XIX века большинство европейских стран отказались от выпуска и использования фосфорных спичек. В России же ими продолжали пользоваться еще и в XX веке.

В XVIII веке и даже в начале XIX века в домах небогатых горожан продолжали пользоваться лучинами, укрепленными в поставцах.

Средние и высшие слои горожан могли позволить себе свечное освещение. Самыми простыми, дурно пахнущими и коптившими при горении были сальные свечи, а самими лучшими и дорогими — восковые. К началу XIX века сальная свеча стоила 12 коп., а восковая — 50 коп.

В 1830-е годы появляются недорогие парафиновые свечи, но они были мягкие и имели некрасивый грязно-серый цвет. Спустя десять лет в обиход начали входить стеариновые свечи, изобретенные еще в 1825 году. В России их производили в Москве на заводе Каллета по производству свечей из стеарина. «Каллетовские» свечи в Санкт-Петербурге продавались в магазине на углу Б. Морской и Гороховой улиц. Парафиновая свеча стоила в полтора раза дешевле стеариновой.

Но самыми лучшими считались спермацетовые, они, как утверждала реклама, «не будучи еще зажжены, украшают уже чрезвычайно своею белизною и прозрачностью». Их привозили из Франции, и стоили они чрезвычайно дорого в три раза дороже восковых.

Свечи использовали весьма экономно. Обычно свеча (одна!) зажигалась на столе, и при ней занимались рукодельем, писали, читали. При гостях зажигали свечи в канделябрах (3–5 свечей), и в комнатах становилось нарядно и празднично. Для балов и приемов зажигали люстры, и зал сиял огнями.

Как же это достигалось? Ведь даже в самых больших залах подвешивалось обычно три люстры по 60 (не более!) свечей. Теперь, дорогой читатель, постарайтесь представить себе, что за «ослепительный свет» это был, если каждая люстра давала столько же света, как одна наша электрическая лампочка. Но свет усиливался отражением в многочисленных зеркалах. Зеркала специально размещали напротив друг друга, и свет люстр, многократно отраженный в них, соответственно усиливался. За настенными канделябрами для усиления света также размещали зеркала.