Может, у него просто давно не было женщины, а тут я подвернулась. Может, на него так подействовали мои духи, я слышала, что и такое случается. Или (а почему бы и нет?) он просто захотел меня, как животное. То, что в тот момент я никак не ассоциировалась у него с той Машей, которую он видел часто и воспринимал исключительно как жену друга, было абсолютно точно. Да он мог даже и не разглядеть моего лица, и просто протянул руки и обнял меня, теплую, податливую, переполненную желаниями. Ну и еще мои губы, ведь я не целовала его губы, а пила их, как вино, как сладкую воду. Ни к кому в жизни я не испытывала столь сильного влечения, как к нему. Я не знаю, чем это можно еще объяснить, если не любовью. И не помню, когда это началось. Быть может, в первый же день, когда мы только познакомились? Как соседи? Я посмотрела на него и утонула в его синих глазах. Переведя взгляд с него на Лиду, почувствовала, как сердце мое начинает биться, бурно протестуя, что рядом с таким мужчиной находится такая женщина. Она же вообще никто, ноль. Неинтересная, некрасивая, неумная, простая, как вязанка дров.

Муж и жена, они принадлежат друг другу. И у каждого из них есть право собственности на другого. Это хоть и не прописано в документе о браке, но подразумевается. Иначе зачем брак, эти свадебные поцелуи, скрепленные подписями и печатями?

Вот и Гриша тоже принадлежал по закону этой Лиде. И она могла пользоваться им, как ей хочется. Могла, к примеру, закинуть на него ногу во время сна. Могла в любой момент подойти и обнять его, поцеловать. Или провести ладонью по волосам, губам.

Мне надо было ее убить, чтобы он остался, наконец, один. Но все разрешилось само собой, когда в ее жизни появился другой мужчина. И хотя для меня это было большим благом, ведь теперь ее почти не бывало дома, и я точно знала от общих знакомых, что с тем мужчиной у нее серьезно, и она собирается разводиться с Гришей, чтобы выйти замуж за этого старика, мне все равно была невыносима мысль, что Лида пренебрегла Гришей. Что он в ее глазах сильно проигрывал, раз она решила бросить его и связать свою жизнь с другим мужчиной. Как она не понимала своего счастья? Как она могла так поступить?

Наступил момент, когда она окончательно ушла. Приехала, забрала свои вещи, распрощалась с Гришей и уехала. Мы с Денисом наблюдали это из окна, и у меня сердце в груди сжималось, когда я пыталась представить себе, что испытывает он.

Он стоял на крыльце, такой брошенный, одинокий, что я чуть было не выдала себя. Сдержалась. Не выбежала из дома, чтобы подняться к нему, обнять. И здесь мне повезло. Денис, вероятно предположивший то же, что и я, что Грише сейчас очень плохо, едва машина нового возлюбленного Лиды скрылась за поворотом, сказал мне:

– Пойду, позову его к нам в гости. Ты как, милая, не против?

– Хорошо, я приготовлю что-нибудь вам…

Я старалась ответить ему равнодушно, хотя внутри я ликовала, я радовалась, как никогда! Сейчас Денис приведет Гришу, и у меня будет возможность накормить его, а если повезет, и прикоснуться к нему. Я буду смотреть на него, слушать его голос, разговаривать с ним. Может, глядя на меня, он вспомнит нашу ночь в саду, как нам было хорошо… Возможно, захочет повторения, но не в саду, а у него дома, где нам уж точно никто не помешает.

Меня слегка потрясывало от волнения, когда я накрывала на стол. Я была уверена, что Денис вернется с Гришей. И я не ошиблась. Едва услышав их шаги, я почувствовала слабость в коленях и опустилась на стул. Руки мои продолжали нарезать колбасу и раскладывать кружочки на тарелке. На столе уже стояли другие закуски, и я, готовясь встретить Гришу, представляла себе за столом только нас двоих.

Страшная, черная мысль накрыла меня с головой, когда в какую-то долю секунды я увидела распростертого на полу Дениса с простреленным виском. Сама не знаю, откуда вдруг взялась эта картинка. В нарисованные моим явно нездоровым мозгом картинки занесло еще одну, с занавешенными зеркалами…

Мне даже пришлось тряхнуть головой, чтобы эти подсказанные мне моей любовью сцены смерти Дениса исчезли, растворились в уютной реальности кухни. Почему именно смерть? Он может просто уйти из моей жизни. Скажем, влюбиться в кого-нибудь. Вот только эта «кто-нибудь» должна быть ручной, своей… Бредовые, фантастические идеи просачивались в мой мозг и, находя там укромные, тайные уголки, сворачивались и засыпали до поры до времени…

А еще лучше, чтобы он изменил мне, не по любви, конечно, а так, по пьяни, по настроению, со злости… А я бы об этом узнала и прогнала его. Вот это было бы наилучшим для меня вариантом. Денис, на которого я обрушила бы все свое презрение и обиду, ушел бы от меня, как побитая собака, предварительно оставив мне дом, детей и пообещав нас содержать. Представляя себе сцену его ухода, я видела даже эту «побитую» собаку с лицом Дениса, обрамленным длинными ушами коккер-спаниеля. Да, еще немного скупых мужских собачьих слез не помешало бы…

…Они вошли, оба, два друга, два близких мне человека. И сердце мое переполнилось радостью. Однако я не должна была своим сочувствием унизить Гришу.

– А… Сосед! Привет! А мы тут как раз обедать собираемся. Очень хорошо, что ты пришел! Садись!

Не скажу, чтобы он выглядел подавленным, расстроенным или грустным. Скорее растерянным, озабоченным.

– Уехала Лида, – сказал он, обращаясь ко мне, из чего я поняла, что он уже поставил об этом в известность Дениса.

– Как… совсем? – Я засуетилась, доставая из холодильника бутылку водки.

– Ну да, совсем… Мы разводимся… Раньше надо было, но мне все некогда было…

Мы в тот вечер много выпили. И хоть закуски было много, опьянели сильно. Денис, расслабившись, включил громкую музыку и пригласил меня танцевать. Я, чтобы как-то занять гостя, достала из книжного шкафа альбом с фотографиями, предложила ему посмотреть.

Мальчики мои притихли в своих комнатах, увлеченные компьютерными играми. Думаю, они были рады, что их родители заняты и не третируют их своими приказами немедленно выключить компьютер и заняться чем-нибудь полезным.

Мы с Денисом лихо отплясывали рок-н-ролл, я кружилась, и моя короткая клубная юбка кроваво-красного цвета, которую я успела надеть незадолго до наших пьяных танцев, кружилась словно помимо меня, словно поддуваемая снизу ветром, позволяя сидящему на диване Грише видеть мои обтянутые колготками стройные ноги и бедра.

Так грубо я еще никогда никого не провоцировала, не соблазняла.

Мой план был прост и груб: напоить Дениса и уединиться с Гришей. Первый пункт мне удался без труда, и вскоре мой муж уже крепко спал, похрапывая, на супружеском ложе – в джинсах и свитере. Я не рискнула раздеть его, чтобы ненароком не разбудить.

Второй пункт мне не удался. И виновата в этом была только я. Кто бы мог подумать, что Гриша с таким интересом начнет разглядывать наш альбом.

– Кто это? – спросил он, когда я, освежившись после танцев в ванной комнате, вернулась в гостиную и бухнулась рядом с ним на диван.