— Ну что ж, мадам, мы добрались до Марселя в целости и сохранности. Если у вас есть особые пожелания, пожалуйста, сообщите их мне, потому что в поезде у нас не было времени поговорить об этом.

— Нет-нет, только бы Жак нашелся.

— All right, на это потребуется по меньшей мере день, если ему удалось уйти от ваших преследователей. А сейчас хорошо бы дать ему знать, что вы тут. Полагаю, мсье Жак достаточно сообразителен?

— Да, очень. Если бы не он и не вы…

— Вы бы не были сейчас в Марселе. Совершенно верно. Итак, первым делом я отправлюсь в редакцию газеты.

— В редакцию?

— Разумеется. Чтобы дать объявление для мсье Жака. Обычно вы называете его Жаком?

— Да. — Она чуть смутилась. — Ведь он только мой шофер.

— Да-да, разумеется. Значит, я дам объявление для Жака. Но я должен подписать его так, чтобы Жак понял, чье это объявление. Что вы можете предложить?

— «О». Этого будет достаточно.

— «О»?

— Да, это мой инициал.

— Ваш инициал? Так мсье Жак тоже называл вас просто по имени?

— Как вы смеете? Что вы хотите этим сказать? Звать меня просто по имени! Шоферу!

— Простите — я сказал глупость. Мсье Жак знал, что вы остались без денег?

— Возможно.

— Надеюсь, что это не так. Тогда бы он вряд ли стал искать вас в Марселе. Но возможно, он прочитал в газетах о том, что вам удалось скрыться.

— В газетах? Но как? Вы действительно полагаете, что это могло попасть в газеты?

— Что вы исчезли из гостиницы? Разумеется. Парижские газетчики хватаются за все, о чем судачит народ, и начинают судачить об этом еще больше.

— О, можете не беспокоиться! Обо мне газеты никогда ничего не напишут.

— Вы все больше меня удивляете. Никогда бы не подумал, что меня способна озадачить юная леди, но вам это удалось. «Можете не беспокоиться»! Я любопытен, что вполне простительно, — но я обещал не задавать вам вопросов, а свое слово я всегда держу. Нам предстоит решить еще один вопрос, не менее важный, чем поиски Жака.

— Какой же?

— Под каким именем вы будете жить здесь. Что вы сами об этом думаете?

— Под каким именем… — Она снова смутилась. — Думаю… я думаю…

— Да-да?

— Если вы не имеете ничего против, я думаю, лучше оставить то, которое было.

— Мадам Пелотард?

— Да… Мадам Пелотард.

— All right, это, безусловно, разумней всего. Под этим именем вас точно искать не будут. Но если вы собираетесь воспользоваться моим именем, мадам, вам придется выполнить одно условие.

Он загадочно улыбался, хотя его тон был очень серьезен. Она удивленно переспросила:

— Условие?

— Да. Я должен буду ассистировать при вашем туалете.

— Как… что? При моем туалете? — Она вскочила со стула, сверкая взглядом. — Если я не ошибаюсь, вы называли себя джентльменом! Вы, кажется…

Она остановилась. Филипп Колин заразительно рассмеялся.

— Мадам, вы превратно меня поняли. Я должен ассистировать при вашем туалете, потому что иначе вы утратите свой пожилой вид. Нельзя, чтобы вы помолодели за такое короткое время. Покончив с туалетом, вы будете звать меня, и я позабочусь о том, чтобы вы сохранили все достоинства женщины в возрасте.

— Мне придется и впредь ходить в гриме и с этой ужасной сединой в волосах? — Она была готова расплакаться. — Я похожа на огородное пугало.

— Вовсе нет, уверяю вас. Вы похожи на женщину, которой сорок, но которая хочет выглядеть на тридцать пять. До появления мсье Жака лучше оставить все как есть. Можете не сомневаться, никто не ожидает его с большим нетерпением, чем я!

— Потому что тогда вы сможете от меня избавиться! — Она снова встала, пылая от гнева. — Я не стану утруждать вас…

— Нет, chere madame,[54]потому что тогда я смогу снова увидеть ваше настоящее лицо.

Господин Колин поклонился, и его загадочная спутница рассмеялась так сердечно, как будто ей не доводилось слышать лучшего комплимента. Казалось, прекрасное настроение господина Колина частично передалось и ей. Филипп взглянул на часы:

— Знаете, чего мы более всего сейчас заслуживаем? По моему ощущению — основательного завтрака, и как можно скорее. За последние восемнадцать часов я не ел ничего, кроме абсента. Я голоден как волк — полагаю, о себе вы можете сказать то же самое. А вашим туалетом мы займемся позже.

Взяв ее под руку, он повел ее в гостиничный ресторан, заказал обильный завтрак и, извинившись, попросил разрешения отлучиться на несколько минут.

— Я хочу дать объявление для Жака немедленно, и еще я забронирую для нас номер. Если хотите почитать, могу дать вам вчерашние газеты, которые были у меня в «Кафе де ла Пэ». Вряд ли здесь вам смогут предложить более свежие новости.

Он протянул ей прессу и исчез.

Господину Колину редко доводилось удивляться так, как в те часы, которые прошли со времени появления молодой дамы в «Кафе де ла Пэ». С тех пор как он отряс со своих ног прах Швеции, в его жизни было много приключений, но инициатива в них всегда принадлежала ему и участниками этих приключений были мужчины. Женщины играли в жизни господина Колина более скромную роль. Но та, которая теперь волей случая или рока встретилась на его пути, озадачила его более, чем кто бы то ни было. Он сам едва ли мог объяснить, почему ради нее он впутался в дело, которое совершенно его не касалось, и почему водил за нос людей, которые, если верить ее словам, имели и желание, и возможность ему отомстить. Кстати о преследователях — кто же, черт побери, был тот господин, которого он видел у Лионского вокзала? Филипп готов был поклясться, что это лицо ему знакомо; однако, хотя этой ночью он провел несколько часов, роясь в своей замечательной памяти, ему не удалось отыскать там желанное имя. Девушка между тем не только ничем себя не выдала, но даже принудила его отказаться от любых попыток что-либо разузнать. Очевидно, таков был ее характер — насколько она успела показать его господину Колину. Если бы Филиппу понадобилось составить ее аналитический портрет, он бы описал ее так: прекрасно воспитана; необычайно неопытна (о чем среди прочего свидетельствовало и то, как она бросилась к нему в кафе), властолюбива, но обладает врожденным тактом; и наконец, в ней удивительным образом сочетались робость и склонность к авантюризму. Чувство юмора у нее было не слишком развито, и представления о жизни она, похоже, черпала из романов — он не мог придумать другого объяснения той фразе, с которой, например, началось их знакомство: говорите со мной так, как если бы я была вашим другом! Сегодня утром, когда они сошли на Марсельском вокзале, она была очень подавлена; что, впрочем, вполне понятно в свете всех их приключений. Он попытался приободрить ее — как ему казалось, самым подобающим образом, держа себя немного дерзко и очень предупредительно, потому что породистую лошадь не мешает иногда чуть пришпорить.