Она каждый день посещала спортивный клуб, а дома ходила, прикрепив к телу электростимуляторы мышц.

Я наблюдал за этим с некоторой тревогой. Было что-то нездоровое в желании сделать липосакцию на бедрах, где уже торчат кости.

Но Лариса все равно упрямо продолжала худеть.

«Ты думаешь, я делаю это для тебя? Ошибаешься».

Форум «А нам похх»

Тема: «Полировка жопы»

Мирумир:

Есть у меня одна знакомая, которой скоро тридцатник. Недавно она пожаловалась мне, что все свои деньги тратит на полировку лица и жопы. На хуя, спросил я ее со свойственной мне прямотой. Ведь полируй не полируй, а сильно моложе выглядеть не будешь. Есть, конечно, некоторые реликты, чудеса пластической хирургии, которые в семьдесят выглядят на пятьдесят, но все-то знают, что семьдесят, и что там ниже шеи — страшно себе представить и, честно говоря, не особо хочется смотреть. Разве что только ты сам пластический хирург и желаешь заценить работу коллег.

Так знакомая моя говорит, что вот, мол, так ей на вид двадцать пять, а на самом деле тридцать. Тут я опять же со свойственной мне прямотой спрашиваю: мужиков надеешься обмануть? Дык все равно же узнают рано или поздно, что тебе тридцать. Замечу тут, что даже шимпанзе бы уже сообразила, что если в течение стольких лет полировка лица и жопы не принесла желаемого эффекта, то есть мужика, то это нихх не эффективная стратегия и надо бы ее поменять. Ну, излагаю я ей этот тезис так, более-менее обтекаемо, чтоб, значит, не задеть ее чувства. Что, мол, мужикам лицо и жопа, конечно, интересны, но не так чтобы долго… Тут она меня перебивает и прям в крик: да вам кроме жопы даже лицо неинтересно! Вы же девушке даже в глаза не смотрите, а только на задницу! И какая нахх душа, да если бы вам была нужна душа, я б уже давно замуж вышла, потому что душа у меня неибацца большая, я кандидат наук! И прям так расстроилась, и слюной брызгает, и руками машет. Ну, блин, думаю, как в рекламе: е-мое, что ж я сделал-то? Ну начал ее, конечно, успокаивать, говорить, что не жопой единой жив человек, а сам думаю, слинять бы уже потихоньку да побыстрее. Куда там! Она как начала рассказывать, кто да как ее обломал. Кто да как ее унизил. Да что ее все используют. Что всем только жопа ее и нужна, а интеллекта ее могучего все боятся. А я, вот, блин, дурак, говорю: ну дык ты ж одеваешься, мол, так вызывающе, разговор сразу заводишь эротический. Она опять: да вам только это и надо, чем вас еще заинтересовать-то можно, вы же все… И опять на час. Завелась, закипела, как в той же рекламе говорят. Я уже сижу, совсем не рад, что тут сижу, и гоню уже какое-то порно, что, мол, и сам себе жопу хочу отполировать, и что да, все мужики козлы, ничем кроме жопы не интересуются, и правильно она делает, что ее полирует. И, блин, все мимо. Что ни скажу — только хуже становится. И вдруг она мне такая: слушай, а поехали ко мне. ТАК ДУШЕВНО РАЗГОВАРИВАЕМ. Я чуть пацтол не упал. Это называется душевно поговорить? Я за это время так стул изъерзал, что жопу себе отполировал мама не горюй. А она наседает, пойдем да пойдем. Типа, если не пойду, все, конец нашей дружбе. Ну тут я не выдержал и говорю: «Ну конец так конец, значит, дружба была такая. Фиговая». И разошлись мы, и не звонит она до сих пор. Обиделась. А мне чего-то даже и не жалко. Непонятно только, зачем полировать жопу, когда уже ясно, что не помогает?

Хунвейбин:

Зачем, зачем… Как говорил Чехов, все в человеке должно быть прекрасно: и душа, и жопа. Ну или хотя бы что-нибудь одно.

Я вертел в руках телефон и боролся с желанием позвонить человеку, у которого теоретически мог быть номер Снежаны.

«Когда я иду по улице, мужчины смотрят мне вслед, а женщины ревнуют и завидуют. И мне это нравится!»

Больше всего мне нравилось новое чувство. Больше всего оно походило на свободу. Впервые за долгие годы я не хотел Ларису. Совсем. То есть физически она перестала привлекать меня уже давно. Влечение угасало по мере того, как возрастало мое чувство вины перед ней. Свобода заключалась в другом. Я перестал хотеть доказать ей что-то — свою состоятельность, способность сохранять семью, свою правоту в конце концов. Ее упреки и гримаски меня уже не задевали. Во мне умерло состояние «она-не-должна-так-себя-вести». Я перестал ждать от нее чего-либо — любви, благодарности, признания. Мне стало окончательно все равно.

[+++]

Позвонить я так и не решился, но встреча со Снежаной все же состоялась. Правда, совсем не так и не там, где бы мне хотелось. Мы увидели друг друга на открытом аукционе комиссии по застройке и благоустройству. Оказалось, что наши компании претендуют на один и тот же участок земли в Екатеринбурге для строительства уральского филиала. Обычно я сам не посещаю такие мероприятия, для этого есть юристы и финансовая служба, однако здесь случай требовал личного присутствия. Нужно было немедленно подписать все документы самому, чтобы уже никто не мог оспорить или придраться к оформлению, или выкинуть еще какой-нибудь бюрократический номер. К тому же форма проведения аукциона была довольно странной. Предварительно комиссия собрала инвестиционные предложения, рассмотрела их, затем отобрала пять «интересных», с ее точки зрения. Победителей пригласили принять участие в аукционе. Но цену, которую ты готов заплатить, можно было назвать только один раз. Вернее, подать заявку в запечатанном конверте. Почему именно так, я даже не старался понять.

Снежана спокойно, доброжелательно, но без особых эмоций кивнула мне. Я ответил ей тем же, хотя для этого мне даже пришлось чуть ослабить узел галстука на шее. Стало трудно дышать. Кроме того, мой страх проиграть усилился раз в десять. Чувствовал себя глупо: я столько пережил, думая, позвонить ей или нет, а она, похоже, обо мне даже не вспоминала.

Аукцион начался и закончился в течение пяти минут. Председатель комиссии поочередно вскрывал конверты с предложениями, затем объявил:

— Победитель «Детройт-кар».

Снежана довольно кивнула. Она не посмотрела на меня, но я почувствовал исходивший от нее энергетический импульс. Меня прошило от макушки до самых пяток, на спине выступила холодная испарина.

Чувство было примерно такое же, как во время первой встречи с Ларисой, но гораздо сильнее, потому что я стал старше и мои представления о себе сильно изменились. Победу Снежаны можно было считать весьма условной. Я мог предложить и больше, чем та сумма, которую вписал в заявку, но просто посчитал участок не стоящим дороже. А Снежана посчитала, и теперь она его получит. Равно как и чувство превосходства надо мной.

Я до сих пор не могу понять, почему меня так задел этот проигрыш. Ведь если бы на ее месте был любой другой человек, неважно даже, мужчина или женщина, я бы просто начал искать другой вариант. В конце концов, это не последний участок в Ебурге, тем более что я заранее подал заявки на еще два подходящих.

Всех попросили выйти из зала. Снежана осталась, чтобы оформить свою победу.

Я нервно мялся в коридоре, не зная, ждать ее или нет. Как это будет выглядеть? А что, если она про меня и думать забыла? Что, если у нее назначено двести двадцать пять дел после этого аукциона, и она просто скажет мне: «Не в этой жизни»?