стипендии на кеды не самого лучшего качества этим утром.

— Оставь себе, — отмахнулась Миронова, расплываясь в улыбке. Кажется, от нее не укрылось мое нежелание отдавать пакет. — Я уже и забыла про них.

— Кто это? — подивились я, а после заметила, что Оксану больше интересовала виртуальная переписка с неким "В.Д." в мобильном, чем разговор о материальном насущном со мной.

— Я думала ты от Волкова тащишься, — присела с ней рядом, не скрывая то, что подсматривала в ее телефон.

Оксана добрая, если глупость, конечно, можно считать за доброту. Она не разозлится.

— Да ну его! — скривилась отфотошопленная мордочка одногруппницы. — Он кислый. То ли дело Вовочка.

— Кто? — с удивлением наблюдая смену выражения эмоции на лице Оксаны на мечтательное, подивилась.

Собственные сердечные проблемы даже отошли на второй план.

Неужели, любовь… настолько быстротечна?

— Наш новый физрук, конечно же! — просияла Миронова, все же одарив меня своим снисходительным взглядом.

Я задумалась. Открыла рот, а после снова задумалась.

— А что с прошлым? — наконец-таки соизволила выдать внятный вопрос.

— Уволили за некомпетентность, — фыркнула Оксана. — Я пожаловалась в деканат на тот случай с тобой. Это же ужас…

Тот случай? Со мной? А что со мной и физруком случилось?

Надеюсь, не… А-а-а, это она про тот день, когда он отказывался принимать мое лёгкое сотрясение головы за серьезную причину покинуть его занятия.

— Не ожидала от тебя, — удивившись до глубины души, вымолвила. — Спасибо.

— Да брось, мы же подруги, — вновь махнула своей ладошкой одногруппница и принялась яростно печать что-то в телефоне.

Так, стоп. Сто-о-оп.

Меня могло бы покорежить от ошибочного суждения девушки на тему того, что мы подруги, но..

— А ты, случаем, ни о чем больше в деканат не сообщала? — прищурившись, вопросила. Но не получив и доли внимания девушки, нагло прикрыла экран ее телефона рукой. — Например, о Волкове и… обо мне?

— М? — произошел лучший перформанс Мироновой в прямом значении: "понятия не имею о чем ты". Губы ее сжались в трубочку, а нарощенные ресницы верхних и нижних век несколько раз чуть ли не запутались между собой. — Ну, было дело. Он как-то странно на тебя смотрел. Как извращенец какой-то, серьезно. Я и перестраховалась.

Вот так я и узнала, что стало первопричиной разошедшихся по университету о нас слухах. Вернее, кто стал.

Глава 15.1.2

Доказывать Мироновой, что она была неправа, не стала. А смысл, если все уже произошло, а время назад, к сожалению, перемотать было нельзя? Утвердительно кивнув на ее фразу, я лишь скупо попрощалась и поплелась в сторону общежития.

На занятия идти не хотелось от слова совсем. Тем более зная, чья именно пара стояла первой.

Как вообще после столь странного вечера и утра можно спокойно смотреть Диме в глаза? А слушать его бархатный голос, сканирующий что-то о хрусталиках и глазных яблоках?

Так что в планах у меня было закрыть в комнате и пореветь от души. Да так, чтобы коменда, проживающая несколькими этажами ниже, испугалась до полусмерти и никогда больше не думала требовать с меня оплату за проживание на год вперёд. Есть у нее такой недостаток.

— И где ты была Исаева? — стоило мне только повернуть ключ и приоткрыть дверцу, как на меня полились потоки осуждения. — Всю ночь.

Оля и Женя. Почему-то обе не на занятиях. И злые настолько, что… мне захотелось наплевать на свои душевные раны и вернуться обратно к Волкову. Он хотя бы не осуждал.

— Занималась взрослыми делами, — как можно более уверенно произнесла, перешагнув порог. Спину держала ровно, взгляд сделала максимально отчужденным.

Они не должны были понять, что со мной что-то приключилось.

Разбитое сердце же можно назвать результатом приключения?

— С Волковым? — когда я отвернулась к шкафу, чтобы отыскать домашнюю одежду, прилетело мне в спину от Оли. — Не отпирайся, мы видели как вы вместе выходите из клуба.

Твою ж за ногу и через колено, я даже отговорку придумать не успела!

— Я просто помогла ему дойти до такси, — свела лопатки, пытаясь избавиться от чувства воткнутых стрел. Да, иногда слова прямолинейность подруги могла ранить

— И совершенно случайно уехала вместе с ним, ага, — продолжала давить она.

Я не знала, что сказать. По правде говоря, даже оборачиваться не хотела. Почему нельзя просто стать невидимой? Хотя бы на пару часов…

— Вы переспали? — а вот Женькин позитив стал для меня последней каплей, напрочь убивая желание стать незаметной.

Ага, не будь меня здесь, подруги обязательно придумают версию позлободневнее.

— Не несите чушь! — вспыхнула, наконец вытащив из шкафа пижамные принадлежности. — Между нами ничего не было. И нет. Абсолютно. Подумаешь, поцеловались пару раз, так все, разводим кипиш…

Кажется, мои последние слова прозвучали уж слишком жалостливо.

— Пару?! — в один голос вскрикнули соседки, не ожидая от меня подобных подробностей.

Но отвечать я не стала. Обжигающие слезы таки покатились по щекам, напрочь сбивая мой воинственный настрой.

Ну хотела же побыть одна. Почему все всегда идёт наперекосяк?

Спустя час моих неистовых рыданий, стенаний на тему, какие все парни козлы, и три кружки горячего чая которым отпаивали меня девчонки, я всё-таки раскололась. Рассказала им все с самого начала. В мельчайших подробностях.

— Бедный Артеменко, — такой вывод сделала Женя, сидящая рядом и держащая наготове опустошенную наполовину упаковку с салфетками.

— А мне маму Волкова почему-то жалко, — не преминула поделиться свои сожалением Оля.

— Да может уже хватит?! — я даже подскочила на месте от негодования.

И плевать, что это выглядело глупо. Нечего меня было заматывать в кокон одеяла.

— Это все лишь огромное недоразумение. Я…не знаю, как мне быть, если честно.

У меня всегда были проблемы с красноречием. И как объяснить девчонкам, что внутри меня творится, я тоже не знала. Поэтому и изъяснялась на языке малолетнего ребенка, у которого отобрали игрушку.

Такую игрушку, которая скорее сожрёт, чем даст собой поиграть.

— Ты влюбилась. Причем не в того бабника, о котором мы думали, — озвучила очевидный вывод Оля и вздохнула. Протяжно так, словно это ее поцелуй назвали ошибкой.

— Это я без твоих слов поняла, — не удержалась от того, чтобы закатить глаза. — Но он же принципиальный.

Последние мои слова больше походили на скулеж. Да, я чувствовала себя в этот момент очень и очень жалкой. Но разве других ведут себя более достойно, когда из отвергают подобным образом?

— Тебе нужно динамить его, — внезапно заявила Оля.

— Да-да, чтобы он локти кусал, — вторила ей розоволосая.

— Так он вроде и не подкатывает ко мне… — попыталась образумить их я, но, увы, меня уже едва ли кто слушал.

— Звони