Последнее заявление вызвало всплеск энтузиазма в зале, и когда рогоглазый спустился со сцены, к нему потянулось множество бокалов с предложением выпить. Улаган не стал отклонять столь приятные приглашения. И уселся за один стол с тем самым въедливым ветераном, седым таким, сероглазым мужчиной, жесткие складки в уголках жестко сложенных губ которого явно указывали на привычку повелевать. Командир отнюдь не среднего звена. Выше. Вокруг стола собралось немало любопытствующих, к ним не преминули присоединиться и мы с Тивасом.

Седой ветеран, явно не теоретик, не стал откладывать в долгий ящик интересующую его тему и, махнув немалый бокал вина, в лоб спросил улагана:

– Как в твоих землях сдерживают конных?

– Отряды сильно могучих воинов со щитами в рост человека и длинными копьями выстраивают стену, сковав щиты цепями. Лишь такой строй сдержать может тяжеловооруженных конных.

Согласно кивавший головой седовласый при упоминании о методах поморщился:

– А цепи зачем?

– Для крепости строя, – удивился тот вопросу, ответ на который казался ему лежащим на поверхности.

– А маневр?

– Какой маневр?

– Дочка, – окликнул седой пробегающую мимо разносчицу, – бумагу и перо!

Участие в военно-теоретической дискуссии меня не привлекало, поэтому отправился я к стойке. Горло промочить. Стулья у стойки свободные присутствовали, и я уже один себе приметил, когда здоровяка в потертой коричневой куртке качнуло. Сильно качнуло – перебрал, наверное, пиво в заведении было забористое – кружки в руках его колыхнулись, и содержимое одной выплеснулось за шиворот посетителя. И даже не за шиворот. Дело в том, что на спине потерпевшего висел выпуклый, круглый щит. Стальной, густо покрытый обтекаемыми шишечками. Хорошее такое приспособление, чтобы клинки щербить. Вот за этот самый щит пиво и выплеснулось. Владелец его развернулся всем телом, как волк. Лохматая русая шевелюра, резко обрубленная над широко расставленными серыми глазами. Короткая бородка на широких скулах. Взгляд тяжеловат, но когда лохматый разглядел состояние бывшего легионера, улыбка раздвинула сочные губы. Хотя ухмылка эта плохо сочеталась с неоднократно перебитым носом. Волчья такая получилась гримаска. Но затуманенная алкоголем голова экс-легионера детали мозаики совмещала слабовато, и вместо того, чтобы извиниться, он рявкнул:

– Ты что лыбишься, лохматый?

Улыбка еще больше стала напоминать оскал.

– Не злись, дружище, – не пожелал развивать конфликт щитоносец.

– Это с каких пор всякий бродяга метит в дружищи воину коронного полка? – и грохнул об пол кружки с пивом. Пиво послушно облило брюки легионера до колен, что окончательно привело его в бешенство.

– Ах, ты... – и ухватил сидевшего за плечо. Вернее попытался. Лохматый как-то незаметно оказался на ногах, перехватил руку агрессора, крутанул, и легионер с грохотом опрокинулся на хорошо натертый пол. Правильно падать в коронном полку его не учили. Глаза упавшего стали серьезно удивленными. Потом удивление сменилось яростью. Вот вставать его учили здорово. И извернувшись, как огромный кот, он ловко воздел себя на ноги, рука лапнула рукоятку меча, и клинок его блеснул в свете многочисленных ламп, размазался в замахе. Лохматый мягко присел, ушел под клинок и влепил противнику апперкот в челюсть. Причем так умело, что легионера не унесло. Нет. Ветеран постоял, потом ноги его подогнулись, и он мягонько сложился на пол. Сразу инцидент внимания не привлек, но вот оглянулся один легионер, другой, кто-то встал, кто-то нахмурился. Цеховая солидарность есть цеховая солидарность. И вот уже стеной встали бежевые куртки. Лохматый тоже оказался не один. С соседнего стула поднялся еще один с шишковатым щитком, развернулся, присев на колено, выставил щит в сторону легионеров. Еще один, оттолкнувшись ногой от стойки, крутанул сальто и, изловчившись, встал на ноги. Неторопливо стряхнул на левую руку щит, отбросил с глаз волосы.

Я вдруг почувствовал, что взгляды легионеров сосредоточились на мне. Еще бы, такая крупная темная лошадка. Поэтому идея выдать нечто умное показалась мне своевременной.

– Он достал меч, – указал на лежащего.

Протолкавшийся в первый ряд военный теоретик увидел меч в руке нокаутированного. Констатировал:

– Он обнажил оружие. – И бежевые куртки стали расходиться.

– Ты вправе позвать его в круг, чужестранец, – сообщил седой лохматому.

– Обойдется, почтенный. Мы подружимся.

В этот момент нокаутированный сел, потряс головой, разглядел в своей руке меч, убрал его в ножны.

– Чем это меня так?

– Вставай, дружище.

Легионер, ухватив протянутую руку, встал.

– Ну и удар у тебя, брат-храбрец, – он треснул щитоносца по массивному плечу.

– С тебя пиво, Гунар, – напомнил седой.

– Похоже, на всех, – отнюдь не грустно смекнул легионер, потирая челюсть.

– На всех.

* * *

Пиво здесь было превосходное. Темное, тягучее, с горьковатым карамелисто-дымным привкусом. Расположившись у стойки, мы неторопливо вели настоящую мужскую беседу. Легионер, регулярно потирая травмированную челюсть, все восторгался тяжестью руки нового знакомого. И так не очень-то трезвый, после второй кружки он проникся к лохматому полнейшей симпатией, живописуя подходящим коллегам рукобойные таланты своего нового знакомца. И, в конце концов, убрел, сопровождаемый приятелями, выкрикивая какие-то агитки рекламного содержания.

– Почему ты решил помочь нам, незнакомец? – глядя в кружку, спросил лохматый.

– Но ведь он действительно обнажил меч.

– И что же?

– Мне это не показалось справедливым.

– Справедливым? Какая может быть справедливость к чужакам?

– Я и сам здесь пришелец.

Лохматый хмыкнул, отхлебнул из кружки.

– Думаешь наняться к этому... – запнулся, – улагану?

– Мне он показался серьезнее барона.

– Тот тоже без воинов не остался.

– Я заметил. Но не выглядел этот парень хорошим командиром. Во всяком случае, умным. С таким ни славы, ни добычи.

– И плата у второго повыше.

– Хорошая плата.

– За простой поход таких денег не дадут.

– И никаких сведений о противнике.

Опять попили пива.

– Ты пойдешь к Верблюжьим воротам, незнакомец?

– Подумать надо.

* * *

А на сцене появился новый выступающий. Вернее, выступающая. Высокая стройная девчонка с лукавой физиономией, которую отнюдь не портил небольшой шрам на левой скуле. Шрамированием они здесь, что ли увлекаются? Ни мужской костюм для верховой езды, ни высокие кавалерийские сапоги, ни длинный палаш со сложной гардой не могли перебить ауру юной женственности, так и прущую от гибкой фигурки с весьма волнительными выпуклостями в соответствующих местах.