Обратная дорога была бы уже не такой трудной, но ночью в море разыгралась буря, и поднялся шторм — редкое в этих краях явление, которое случается в Персидском заливе только зимой. Утлое суденышко перевернулось. Спасся лишь русский агент. Обессиленный, он едва выбрался на берег и потерял сознание. На рассвете его подобрали местные жители. Но даже через сутки он так и не смог подняться — заболел воспалением легких. Провалявшись в рыбацкой хижине почти две недели, «вояжер» наконец поправился и пустился в путь. В Бендер-Бушир агент попал через пять дней и сразу же дал о себе знать, отправив телеграмму на условленный адрес в Лиссабоне. После получения следующей подробной шифровки стало ясно, что в цепочке Бендер-Бушир — Мохаммера — Басра должен появиться еще один человек. И его надо было готовить.

Агентурная сеть тайного отдела МИДа, сплетенная Ардашевым на Ближнем Востоке еще в начале века, постепенно опутывала и новые страны, и новых людей.

К концу дня, когда часы в кабинете статского советника простучали девять раз, задребезжал телефонный аппарат. Он поднял трубку. Звонила супруга. Взволнованным голосом она выговорила:

— Клим, медиума до сих пор нет. Здесь только его жена. Она волнуется. Мы не знаем, что делать.

— Странно. Должен был давно появиться.

— В Министерстве сказали, что он ушел еще около пяти. Вроде бы по какому-то срочному делу. Автомобилем не воспользовался. Виринея Ниловна разговаривала с его сослуживцем. Тот ничего толком не знает. Что делать?

— Послушай, а ты предложи кому-нибудь его заменить. Посмотрим, что получится.

— Хорошо, я так и сделаю.

— Остальные гости пришли?

— Почти. Графиня Брунн куда-то запропастилась, хотя ее муж давно здесь. Он уже целый час обещает, что она придет с минуты на минуту.

— Хорошо. Только будь осторожна. На улицу не выходи.

— Не волнуйся. Целую.

— И я тебя тоже…

«Ну вот, — подумал Клим Пантелеевич, — день начался хорошо, а вот как закончится?»

Статский советник положил трубку на рычаг. Невольно он вспомнил позавчерашний разговор с Чертоноговым, вернее, его окончание. Он куда-то хотел зайти, сделать какое-то распоряжение… И причем это место, по его словам, было неподалеку от «Голландии». Ардашев начал перебирать в уме все здания, которые находились на Николаевской площади: «Министерство земледелия, доходные дома, дворец, дом Метлевых, германское посольство… А где, вообще, там можно давать указания? И, главное, кому?.. Нет, надо ехать и смотреть. Так не разобраться».

Он оделся и вышел на улицу. Таксомотора не было, пришлось довольствоваться извозчичьей коляской. Клим Пантелеевич перебирал в уме разного рода вывески на Николаевской площади, где любой человек мог о чем-то распорядиться, и не находил подходящего заведения. Понятное дело, что всевозможные присутственные места были не в счет, потому что к столь позднему времени чиновники уже стащили с локтей штафирки и торопились к семьям.

Мелькали зеркальные витрины роскошных магазинов, бежали, пугая звонками зевак, трамваи, торопились запоздавшие прохожие, извозчики с опаской озирались на проносящиеся мимо урчащие автомобили. Лошадка отбивала подковами мерный неторопливый ритм и покорно тянула за собой коляску. И вдруг, уже на Николаевской площади, перед глазами статского советника выросла вывеска «Hotel D’Angleterre». Ардашев все понял: «Гостиница — единственное место, где можно распорядиться, то есть заказать номер. Он сделал это второго дня, в среду, чтобы провести там время в пятницу. Боже! Как все просто! В этом мире все предсказуемо, избито и тривиально. Подозреваю, что здесь не обошлось без банального адюльтера».

Городовой у входа, полицейская пролетка и карета «Скорой помощи» у парадного подъезда говорили о том, что в отеле случилось нечто чрезвычайное.

Отпустив извозчика, Клим Пантелеевич попытался пройти внутрь, но был вежливо остановлен стражем порядка. Разговорчивый городовой пояснил, что в одном из номеров найден труп статского генерала. По слухам, он еще и камергер Двора Его Императорского Величества. Потому и все столичное полицейское начальство сюда съехалось. «Приказано никого, кроме постояльцев, не впускать», — заключил полицейский.

К счастью, словно голубь на церковном кресте, появился Игнатьев. За ним выкатился круглый и важный, как персидский шах, коротышка. Начальственный вид ему придавали пышные усы и бакенбарды.

Увидев Ардашева, губернский секретарь опешил, и незажженная папироса так и осталась у него во рту.

— Вы… как здесь оказались? — глупо выдавил он из себя.

— Случайно. Проезжал в коляске. Смотрю — полицейская пролетка. Дай, думаю, сойду — узнаю, что стряслось. А тут вы с папиросой… — монотонно проговорил статский советник и прибавил: — Ну, полноте, Петр Михайлович, делать удивленный вид. Скажите еще, что филера за мной ходят не ваши и вы вообще не ведаете, о чем идет речь, да?.. Предупреждаю, — голос Ардашева приобрел металлические нотки, — еще раз увижу за собой хвост — устрою вам и вашему начальству грандиозные неприятности.

— Зачем же, сударь, ссориться? — вымолвил толстый коротышка и, сверкнув хитрыми глазами, уточнил: — Вы, как я понимаю, статский советник Ардашев? Бывший присяжный поверенный Ставропольского Окружного суда, верно?

— Допустим.

— Очень рад встрече. Позвольте отрекомендоваться: начальник сыскного отделения столицы Владимир Гаврилович Филиппов, действительный статский советник (он сделал ударение на слове «действительный»). Мне известно, что вы, вольно или невольно, оказались вовлечены как в расследование нападения на модистку Анну Извозову, так и в поиски убийцы госпожи Вяземской. Причем вы делаете это частным образом, а частный сыск, как вам хорошо известно, в России запрещен. Называя вещи своими именами, вы нарушаете закон. Узнав это, я и распорядился установить за вами негласное наблюдение. Оно, к слову, полностью подтвердило все мои предположения. В частности, во вторник, десятого, вы находились в редакции журнала «Нива» с неким господином Померанцевым и пытались отыскать среди присланной корреспонденции письма предполагаемого преступника, присвоившего себе псевдоним Супостат. А второго дня в кофейне «Голландия» вы встречались с господином Чертоноговым, который, насколько мы знаем, являлся так называемым медиумом во время спиритических сеансов на квартире убиенной госпожи Вяземской. И ваша супруга — Вероника Альбертовна — также принимала в них участие.

Ардашев усмехнулся:

— Сударь, вы меня удивляете. Доказать, что я веду частное расследование, можно лишь при двух условиях: во-первых, надобно, чтобы имелось третье лицо, адресовавшееся ко мне с просьбой о его проведении, а во-вторых, этот же субъект должен оплатить мне мои труды, то есть обращение должно быть возмездным. И только при наличии этих двух моментов вы имеете право рассуждать о нарушении мной закона. А ваши домыслы — не есть основание для слежки. И потом: при чем здесь Чертоногов? Да мало ли с кем я виделся второго дня?