Пэт изумило то, что в «ячейках памяти» этого уникума хранились не только абстрактные понятия, но и совершенно конкретные технические знания, позволявшие создать любое устройство вплоть до орудия уничтожения наподобие нейтронной бомбы. На вопрос, откуда он все это узнал, гриб равнодушно произнес:

– Мы всегда это знали.

– Но почему вы не применяете свои знания на практике? Хотя бы для того, чтобы защитить свой народ от триопсов? – допытывалась она. – Пока здесь не появились хищники, вы могли предаваться созерцанию, но теперь пришла пора бороться за свою жизнь, иначе вы все погибнете.

– Борьба не имеет смысла, – проскрипел ответ.

– Но жизнь! Разве она не имеет смысла? – удивилась она.

– Существование или небытие – разные аспекты понятия «жизнь».

– Тогда почему же вы поддерживаете жизнь, рассеивая споры или делясь? – не унималась Пэт. Словно в подтверждение ее слов, неподалеку лопнуло еще несколько споровых мешочков.

– Закон природы, – прозвучал равнодушный ответ.

– Но неужели у вас нет желания выжить? – теряя терпение, воскликнула она.

– Желание… Такого понятия нет, – возразил гриб.

С интересом слушая удивительный диалог, Хэм ни на минуту не забывал о таящейся во тьме опасности. Он регулярно освещал прожектором нагромождения скал и льдин, стараясь разглядеть среди них движущиеся тени. Он не сомневался, что чудовища где-то поблизости – их вопли и гогот постоянно вплетались в привычный вой ледяного ветра.

Внезапно он уловил странный запах и ощутил легкий приступ удушья – это напомнило ему аналогичные симптомы во время атаки «газовых бомб» на Дороге Безумца. Резко обернувшись к Пэт, он заметил, как в луче света мимо нее скользнуло легкое желтоватое облачко. Вероятно, что-то почувствовала и Патриция: чуть заметно пошатнувшись, она беспомощно протянула руку, инстинктивно отыскивая опору. Хэм подхватил ее под локоть и решительно заявил:

– Немедленно возвращаемся! Хватит на сегодня философских бесед.

Подняв лицо к мужу, она тихо проговорила:

– Как он меня утомил, этот гриб! Я чувствую прямо смертельную усталость.

Взявшись за руки, словно потерявшиеся в лесу дети, они медленно побрели к своему единственному прибежищу в этом странном мире – челноку. Его огни угадывались за хаосом льда и камня, который – если следовать взглядам, изложенным местной флорой – являлся второй стороной всеобщей гармонии.

Вероятно, так оно и было, но Хэм никогда не чувствовал склонности к философствованию, ощущая себя прежде всего, человеком дела. Его недомогание бесследно прошло, но из-за слабости Пэт они несколько замешкались в пути и немедленно поплатились за это: острый осколок камня, метко пущенный сильной рукой, разбил левый фонарь на наголовнике Пэт.

– Вот мерзавцы! – возмутился Хэм. – Вряд ли это случайное попадание. Кажется, злодеи сознательно задумали лишить нас световой защиты!

Когда захлопнувшийся люк челнока отделил Хэммондов от назойливой «свиты», у Пэт едва хватило сил освободиться от скафандра. Она примостилась возле стола и, уперев локти в край столешницы, безвольно коснулась лбом ладоней. Через некоторое время ее вывел из транса аппетитный запах. Подняв голову, она увидела перед собой чашку горячего крепкого бульона и лицо Хэма, улыбавшееся ей сквозь ароматный пар.

– Подкрепи силы, женушка, они нам еще пригодятся, – сказал он, принимаясь за свою порцию. Увидев, что и Пэт поднесла к губам чашку, он одобрительно кивнул. – Тебя так увлекла беседа с этим местным эрудитом, что ты чуть не стала жертвой «газовой атаки». Это была не усталость, а результат отравления: именно споровые мешочки этих пупырчатых гигантов швыряли в нас триопсы на Дороге Безумца.

Пэт, похоже, несколько пришла в себя и смогла сосредоточить внимание на словах Хэма.

– Ты, пожалуй, прав, – заметила она. – А я никак не могла вспомнить, почему мне знаком этот запах.

– Естественно, – согласился Хэм. – Ты же почти сразу потеряла сознание. Ветра в ущелье по сравнению со здешними просторами считай что и не было вовсе, а концентрация отравы огромная. Любопытно, как триопсы поняли, что споры грибов ядовиты? И почему сами-то они не травятся?

– Для того чтобы разобраться в этом, надо значительно расширить круг исследований, – решительно проговорила Пэт, и Хэм с удовольствием отметил, что в ней опять возрождается прежняя напористость. Патриция между тем продолжила излагать свои выводы: – Дело в том, что на Венере существует единая экологическая система, только здесь в отличие от Сумеречной Страны она упрятана глубоко под поверхность планеты. Там, внизу, проявления жизни ничуть не слабее, чем, например, в Хотленде, потому что раскаленное ядро планеты обеспечивает требуемое для этого тепло, а воды здесь предостаточно. Поверхностный холод загоняет жизнь вглубь, но там, где он отступает, она пробивается наружу. Я думаю, что и дневная сторона планеты тоже не обделена какой-то живностью, но там роль холода выполняет немыслимый жар.

– Это можно лишь предполагать: вряд ли доступно проводить исследования в атмосфере плавильной печи, – заметил Хэм. – А вообще-то твоя идея очень правдоподобна: эти чудовищные грибы как раз и выросли там, где теплее.

– Вероятно, и их периодическое деление зависит от внутрипланетных явлений. Мы совершенно не знаем законов развития Венеры, а ведь наверняка существуют какие-то процессы – этакие глобальные приливы и отливы ее жизнедеятельности. А мы с нашим техническим прогрессом выглядим на этом фоне как неандертальцы, вооруженные камнями. – Она безнадежно махнула рукой.

Хэм рассмеялся:

– Вот-вот! Из-за нашей умственной неполноценности грибы, вероятно, видят в нас просто двуногих триопсов, которые почему-то не любят грибных блюд.

– Но самое печальное в том, что этот высочайший интеллект обречен на вымирание, – грустно улыбнулась Пэт. – Я не знаю, как случилось, что обладателями невероятных знаний стали не теплокровные животные, а разумные представители флоры. И это фатально для них. Первобытный человек потому и стал человеком, что захотел выжить: ему надо было защищать себя, свою семью, свой род, и тогда он взял в руки орудие защиты и нападения – камень. А эти несчастные начисто лишены воли к жизни, и теперь те идеальные условия, в которых они развивались бог знает сколько тысячелетий, исчезают под напором хищников, великолепно знающих, как надо бороться за существование.

– Но и алчных триопсов тоже ждет незавидное будущее, – покосившись за окно, мстительно сказал Хэм. – Как сожрут все грибы, так и сами передохнут.

– Ты прекрасно изложил теорию Мальтуса, – весело сказала Пэт. – Он считал, что численность населения полностью зависит от количества произведенных им продуктов питания. Правда, с развитием техники это перестало быть актуальным.

– Как жаль, что триопсы не знают закон Мальтуса, иначе они берегли бы и холили серых гигантов. Хотя, с другой стороны, кому хочется обедать раз в сто лет!