Фермерский дом оказался двухэтажным деревянным сооружением рамной конструкции, заросшим глициниями и миртом, Мы затаились в кустах за высокими соснами с пушистыми, увешанными шишками лапами. Местность живо напомнила мне о проведенном на Юге раннем детстве — не особенно счастливом, к сожалению. Мои мать и отец умерли слишком рано, в тридцать с небольшим. Моя докторша убеждена, что я боюсь умереть молодым, потому что рано потерял родителей. Дирижер, по-видимому, придерживается той же теории и готовится в скором времени применить ее на практике.

Крыша дома была сильно перекошена, узкое чердачное окошко разбито в двух местах. Обшивочные доски с облупившейся краской — почти невредимые, зато устланная шифером крыша проломана в нескольких местах. Из дыр торчат куски рубероида. Жутко, жутко, жутко.

Многих агентов очень волновал тот факт, что большинству людей внутри дома нетеще и двадцати. Мы не знали, кто именно эти дети и имел ли кто-нибудь из них дело с полицией. Доказать, что они причастны к последним убийствам, мы пока не могли.

Поэтому решили сидеть здесь до темноты и ждать, что кто-нибудь выйдет из дома или войдет в него. И лишь потом действовать. Дело относилось к разряду государственно важных, возможно, политических, и при малейшей ошибке грозило серьезными последствиями.

Из заброшенного дома, несмотря на предположительное скопление в нем толпы молодых людей, не доносилось ни единого звука — ни громкого смеха, ни рок-музыки. Мы не ощущали ни табачного дыма, ни запаха кокаина, только видели мерцающий свет в окнах.

Что-то все настойчивее подсказывало мне, что убийца уже ушел, что надеяться на успех не имеет смысла.

Я услышал шепот и понял, что ко мне обращается Кайл.

— Пойдем, Алекс. Пора прижать их к стенке.

Он дал команду войти в дом около четырех ночи.

Местные спецслужбы тоже подчинялись ему.

Я двинулся по направлению к ферме вместе с дюжиной людей в синих форменных куртках. Предположить, чем закончится операция, не мог никто. Мы неслышно подошли к краю соснового леса. Два снайпера, укрепившиеся на расстоянии метров тридцати от дома, передали по рации, что внутри по-прежнему тихо.

— Там преимущественно дети, — напомнил Кайл. — Но в случае опасности, главное, позаботьтесь о себе.

До снайперов мы добирались ползком. А несколько секунд спустя ворвались в дом через три входа.

Мы с Кайлом вошли через парадную, остальные — через боковую и заднюю двери.

Что-то загрохотало. По первому этажу разнеслись крики. Детские. Никто не стрелял.

Нашим взглядам представилась странная картина. Пьяные дети — целая толпа, большинство в нижнем белье или голые. На первом этаже спало как минимум десятка два подростков. Горели только свечи, пахло мочой, марихуаной, плесенью, дешевым вином и воском.

Малюсенькая прихожая и гостиная в этом доме сливались в единое помещение. Дети спали на одеялах или просто на голом полу. Сейчас все они проснулись и принялись шуметь.

— Гады! Копы! Пошли ко всем чертям!

Агенты принялись перетаскивать детей на второй этаж. Те сопротивлялись, но никто не стрелял. Пока все обходилось без жертв и разрушений, и, казалось, худшее позади.

Неожиданно один тощий мальчишка издал оглушительный вопль и бросился на меня — так отважно, будто абсолютно не ведал страха. В глазах его светились красные линзы, изо рта текла пенная слюна. Я скрутил его, заковал в наручники и посоветовал успокоиться. Он весил не более шестидесяти килограммов, но был очень гибким и на удивление сильным.

Агенту слева от меня не повезло: на него напала и укусила за щеку, а потом и за грудь высокая рыжеволосая девица. Он закричал и попытался отшвырнуть ее, однако не смог — она вцепилась в него, как голодная собака в сахарную кость.

Я отдернул девчонку от агента, заломил ей руки и надел на них наручники. Девица была в футболке с надписью «Веселого Рождества, мать вашу!», ее кожу сплошь покрывали вытатуированные змеи и черепа. Она орала мне в лицо:

— Ничтожество! Козел вонючий!

— Тот, кто нам нужен, в подвале! Убийца! — крикнул Кайл. — Ирвин Снайдер.

Держа пистолеты наготове, мы проследовали сквозь заброшенную кухню к двери, ведущей в подвал. Желанием входить туда никто не горел. Я ударом ноги распахнул дверь и осторожно вошел внутрь вместе с Кайлом и двумя другими агентами.

Было темно и тихо. Мы спустились по трем расшатанным деревянным ступеням вниз, и один из агентов осветил подвал фонарем.

Мы увидели убийцу, а он — нас.

Прекрасно сложенный молодой парень в украшенном заклепками черном кожаном жилете и черных джинсах сидел в дальнем углу подвала. В его руке я разглядел лом.

Совершенно неожиданно парень вскочил на ноги и принялся, рыча, размахивать ломом над головой. Вероятно, это и был тот самый Ирвин Снайдер — мальчик, убивший собственных родителей. На вид я дал ему лет семнадцать. Что происходило в мозгу у столь юного создания?

Изо рта парня выглядывали золотые клыки. Глаза благодаря линзам казались кроваво-красными, в носу и в бровях блестела дюжина золотых и серебряных колечек. Отлично натренированный, ростом за сто восемьдесят сантиметров, когда-то, прежде чем бросить школу, он считался талантливым, подающим надежды футболистом.

Снайдер, стоя в луже и как будто не замечая ее, продолжал рычать на нас.

— Пошли вон! — проревел он. — Вы и понятия не имеете, в какое вляпались дерьмо, ни малейшего понятия! Валите отсюда, ублюдки проклятые! Вон из нашего дома! Вон!

Он все еще размахивал тяжелым ржавым ломом.

Мы не двигались. Мне хотелось услышать все, что этот парень готов был нам рассказать.

— В какое же дерьмо мы вляпались? — поинтересовался я.

— Я знаю, кто ты такой! — выкрикнул Снайдер, сплюнув на землю.

Он был сильно пьян и обкурен, им владела убийственная ярость.

— Кто я такой? — спросил я, не понимая, откуда ему обо мне известно.

— Недоделанный Кросс, вот кто! — проорал Снайдер, обнажая в улыбке безумца золотые клыки. У меня по спине побежали мурашки. — А остальные — овчарки ФБР! Вас всех давно пора прикончить! И мы сделаем это очень скоро! Кроссу в нашем доме не место!

— Зачем ты убил отца и мать? — спросил Кайл, стоя все там же, у ступеней.

— Решил подарить им свободу, — презрительно выдал Снайдер. — Теперь им легко, как птичкам в облаках.

— Чушь, — произнес я. — Я тебе не верю.

Снайдер все время рычал, будто собака на скотном дворе.

— А ты умнее, чем я думал, Кросс.