балуются. По факту, надо было просто объяснить подданным, куда ломанулись все сильные мира сего.

Сегодня намечалось что-то невеселое. С утра во дворце толпилось много народу. Военные и начальники разных подразделений.

— Игнат Венедиктович, здравствуйте, — раздался бодрый голос у него за спиной. — Вас тоже вызвали?

Обернувшись, он увидел перед собой Ефремова Тихомира Тихоновича, главу Канцелярии. Рядом с ним стоял его первый помощник Газонов Алексей Октябринович.

— Ваше высочество, ваше сиятельство, — поклонился Игнат Венедиктович, и они обменялись рукопожатиями. — Сами понимаете, без меня никуда.

Многие, кто заметил личного секретаря царя, напряглись. Это было либо к хорошим вестям, либо к очень плохим. А если учесть, что буквально вчера разрушили Питерский институт и предотвратили нападение на Московский, то, скорее всего, надо готовиться к худшему.

К Игнату Венедиктовичу подошел дворецкий и пригласил пройти с ним.

Он знал, куда его ведут. В покои царя. Когда перед ним открылись двери из метеоритного материала, Игната Венедиктовича обдало мощной волной силы. Царь гневался, и гневался не на шутку.

— А, Игнатушка, здравствуй, проходи, — царь сидел на троне спиной к входной двери, и Игнат Венедиктович не смог разглядеть лица Его Величества.

— Здравствуйте, Петр Петрович.

Игнату, как самому приближенному к царю, было позволено общаться с ним в неформальной форме, без титулов и прочих славословий. Но при этом никакой власти он все же не имел. Скорее, его просто уважали за то, что он так близок с Петром.

— Ты постой пока в том конце, — царь махнул рукой на помятый и старый диван, который он так любил. Даже ногти Петра полыхали красным.

— Петр Петрович, с вами все хорошо? — аккуратно спросил секретарь и сел на диван. Ему тоже нравилось сидеть на нем, но начальник редко дозволял.

— Да, просто я немного не в духе, Игнатушка, ты извини, — царь говорил с ним так, будто его личный секретарь был каким-то пацаном, хотя Игнату Венедиктовичу недавно стукнуло восемьдесят лет. Но из-за длительного нахождения вблизи Его Величества процессы старения притупились. Сила царя была непомерной.

— По какому поводу сбор? — деловито спросил секретарь.

— А, интересно, да? — ухмыльнулся Петр Петрович. — Хочу выступить с заявлением.

— Могу поинтересоваться, каким?

Да, Игнату дозволялось спрашивать у царя о состоянии его дел.

— Ты уже знаешь, что произошло в Питере?

— Вы не успели…

— Я не успел! Я! — столб огня ударил в потолок, отчего тот закоптился. — Зараза, опять придется чистить…

— Есть предположения, кто это мог сделать? — спросил Игнат, не обращая внимание на выкрики начальника.

— Да хрен его знает, но это не последнее нападение, — царь поднялся и повернулся к секретарю. — Но я этого так не оставлю!

Тут у Игната Венедиктовича впервые за долгое время пошли мурашки по спине. Он как никто другой знал, как Император не любил проигрывать. Волосы с бородой Петра полыхали огнем. Глаз не было видно из-за бушующего пламени, а от всего тела валом валил пар. С каждой секундой его становилось все больше.

— Петр Петрович, успокойтесь…

— Скажи остальным, что я скоро выйду, — махнул царь рукой. — И после пригласи ко мне Кутузова и Нахимова, потолкуем.

Через десять минут Петр, как ни в чем не бывало, выступил перед всей верхушкой, сообщив, что причастные к нападению на питерский институт будут наказаны. Также он поручил ученым разобраться, что за бомбу подорвали в здании. Распределением студентов он доверил заняться советнику по образованию.

Царь раздавал приказы, и чиновники, кланяясь, один за другим удалялись.

— Тихомир Тихонович, голубчик, — Петр обратился к главе Канцелярии. — Разрешаю использовать первый тайный отдел под протоколом номер три. Все бумаги у вас есть. Даю месяц, чтобы найти виновных.

Князь Ефремов молча встал, отдал честь и вышел вместе графом Газоновым.

Даже Игнат знал, что так разговаривать с Ефремовым может только Петр Петрович. Раз это дело поручили самому главе Канцелярии, да еще и разрешили целый месяц пользоваться первым тайным отделом, то виновников точно найдут в срок.

Дальше царь обратился к единственному представителю СМИ, двоюродному брату Сергея Есенина, Разгуляеву Ивану Михайловичу.

— Для народа Империи я хочу заявить, что открываю институт, похожий на КИИМ, но на Северном метеоритном поясе. За истекшее время экстренный формат обучения на границе с Дикой Зоной показал себя с лучшей стороны.

Оставшиеся в зале совещаний начали шептаться. Многие, но не генерал Кутузов и не адмирал Нахимов, которые спокойно сидели в углу и наблюдали.

Через полчаса, когда заседание подошло к концу, Петр Петрович удалился. За ним последовал и Игнат Венедиктович.

— Зови этих братов-акробатов, — приказал царь.

Через пять минут военные стояли по стойке смирно. Петр Петрович сидел на троне и смотрел на обоих хмурым взглядом.

— Давайте без лишних обжиманий, парни. — Царь поднялся. — За мной.

В дальней части комнаты находилась дверь в подвал. Игнат знал о ней и даже пару раз бывал внизу. Размеры подвала поистине огромны. Казалось, что он занимает территорию куда больше, чем весь Кремлевский дворец.

Оказавшись в подвале, они зашли в одну из комнат. Было холодно, и у Игната моментально пошел пар изо рта.

В центре на столах лежали четыре тела.

— Это они? — спросил Нахимов, подойдя поближе.

— Да, удивительно, что не сгорели, — сказал царь. — Мало кто способен выдержать и трети моих сил.

— А сколько вы приложили в тот раз? — спросил Кутузов и тоже подошел к столам.

— Сорок процентов, — сказал Петр. — Видели подобных ребят?

— Я нет, — ответил Нахимов.

— И я нет, — заявил Кутузов.

— Тогда задание остается прежним. Можете взять с собой по образцу от каждого. Сережа, ты в Китай. Миссия секретна, так что езжай как турист. Так как задание не боевое, а разведывательное, можешь взять дочку. Слышал от Кати, что она смышленая. То же самое и с тобой Петя, — он посмотрел на Нахимова. — Ты едешь в Японию. С Императором вы дружны, да и твоя Света училась там. Действуйте под прикрытием.

— Не вызовет ли подозрений сам факт нашего пребывания? — спросил Кутузов.

— Нет. В Китае скоро будет парад чествования Императора, и наша разведка уже достала вам пригласительные, как моих представителей, — он