в Милане — брак этот в каком — то смысле выгоден им обоим. Единственное, что смутно терзало Томочку в тот момент, что папаше она нравится даже больше, чем сыну. Но это ее только порадовало. Будет у нее и муж, и любовник. А ведь только час назад она была уверена, что замуж не выйдет никогда. От судьбы не уйдешь.

Маурицио пошел ее провожать в отель. И они так целовались на пороге ее комнаты, что ждать до свадьбы никому в голову не пришло.

Секс был не очень страстным, потому что от волнения у парня эрекция не наступала, и только новая серия поцелуев оживила его орган. Но тот…подогнулся, наткнувшись на плеву!

— О мамма — миа! — потрясенно завопил Маурицио и дальше затараторил восторжено и стал целовать Тому между ног. После этого у него все получилось. Было больно, странно, никаких чувств и тем более восторгов как в кино не возникло.

Маурицио не смог уснуть возле девушки, адреналин его переполнял.

Он вернулся домой и рассказал отцу о случившемся.

— Да, удивительно, что такая красавица оказалась девственницей. Куда их мужчины смотрят. И он мысленно стал представлять, как они когда-нибудь и где-нибудь уединятся. Уж он-то сумеет научить ее всему. Ну а сын… сын отцу не помеха. Он мало что умеет в этой области — у него комплекс, к девушкам выше себя он не решался подходить, поэтому время от времени удовлетворял себя сам в ванной. По сути, встретились ночью в постели два девственника.

Матери утром сын рассказал, что ее будущая невестка — чистый Ангел.

— Ну что ж, благословляю вас. Только надо снять квартиру. Раз уж все началось до свадьбы.

И муж ее, который хотел было что-то возразить, рот закрыл усилием воли. Со временем жена потеряет бдительность. И все будет хорошо в их (пусть и не слишком традиционной) семье.

И Тамара сообщила шефу, что выходит замуж в Италии. И ей повысили зарплату — не придется платить за ее отель в командировках.

На кухне у Натальи Борисовны, где когда-то было несколько едаков, наступила эра без запахов и вкусов. Хозяйка фанатично худела. Она переплюнула даже соседку анарексичку в своей приверженности диете.

Теперь Зоя не могла рассчитывать на еду в доме соседки — пили «пустой» чай и рассуждали об упущенных возможностях жить в паре.

Зоя перекрасилась в брюнетку. С ее светлыми глазами, почти закрытыми графичной челкой, и с фарфоровой кожей она казалась женщиной вамп. И напротив сидела Наталья — постройневшая, похорошевшая. Но более морщинистая чем раньше. На месте щек залегли тени, подчеркивающие провалы.

Зоя первой подняла опасную тему:

— Вчера встретила Таню, она разговаривала со мной сквозь зубы и сказала так с акцентом на слове «муж»:

— Мой муж повез ребенка своей маме. Мы с ним едем в тур в Индию изучать Камасутру. — Наталья уловила в рассказе Зои нотки зависти к подруге.

— Жалеешь, что отказала Майклу в критический момент?

— Жалею. Но ведь была вероятность, что он отец ребенка. Тест ДНК только три дня назад подтвердил, что биологический отец — Миша, а не он. А повесить на себя чужого ребенка…

Наталья встрепенулась:

— А что, если посоветовать и Виктору Ивановичу с Наной поехать в этот тур по изучению Камасутры. — взволнованно сказала Наталья.

— Зачем?! Чтобы они еще больше улучшили свою сексуальную жизнь?

Наталья вздохнула. Ох уж это вечное ее желание помочь всем и каждому в чем бы т ни было.

— Просто, чтобы с ним был повод поговорить. — попыталась она оправдать свою глупость.

— Сама лучше поезжай. — Подбодрила ее Зоя.

— Мне не с кем. — Растерялась Наталья Ивановна.

— Ну да. — теперь Зоя поняла, что наступила на мозоль своей «кормилицы

Наталья Борисовна вздохнула:

— Мне лучше быть одной, чем с кем-нибудь другим.

На кухне установилась тишина.

— Вот вроде все как пару месяцев назад. Мы вдвоем и обе без пары. Но только тогда мы чувствовали себя свободными, а теперь… одинокими. Это плохо. И не правда. По сути, практически, нам не нужен никто, только компания.

— Это потому, что в этом веке все нужно делать сразу или никогда. Это как с диетой — пока не растянешь желудок — есть не хочется. А теперь я есть хочу. А ты — не готовишь!.

— А знаешь, я сделала гороскоп у Аллы Вишневетской. Иона мне сказала, что по судьбе мне жить одной и стать всемирно знаменитой моделью. Но для этого мне надо уехать за границу. И скоро мне предложат судьбоносный контракт. — не успела Зоя договорить, как зазвонил ее мобильный телефон. На экране высветился зарубежный номер.

— Уважаемая Зоя, — сказали ей на английском авторитарный голос: — Нам понравилось ваше фото в черном парике. Мы приглашаем вас стать лицом нашей торговой марки парфюмерии на три года.

Вместо ответа Зоя пронзительно завизжала! Значит все не зря, значит можно будет заниматься любимым делом и ни от кого не зависеть, никого не искать, ни за что не цепляться, а главное — можно не выходить замуж.

— Ну вот, опять красавицы на экспорт! — отреагировала Наталья Борисовна неожиданно для Зои. — И когда только вас начнут разбазаривать. Мужиков наших за головы по миру растащили, а девок — за тела. Сперва на Запад, теперь — на Восток. Не уберегли тут генофонд! А теперь спрашиваем: что делать, кто виноват, исследования заказываем.

Зоя, пребывающая в эйфории, закружилась в вальсе по комнате, изящная. Как статуэтка.

— Все, отошла мода на русских моделей. Меня-то позвали, потому что я в черный цвет волосы покрасила. Теперь наши девчонки будут сюда возвращаться.

Наталья Борисовна вдруг как-то странно поднялась. Будто пытаясь не расплескать что-то и, двигаясь сомнамбулически, не отвечая на встревоженные вопросы Зои, начала искать свой телефон. Нашла и набрала номер, зафиксированный в памяти телефона:

— Алло, Ромео! Ты отчет уже написал? Ах, нет. Тогда даю подсказку: репатриация наших на родину с их деньгами, пока железный занавес окончательно не опустился с той стороны от нас. Надо это обеспечить, пока там их не ободрали, как липку. Замки, накупленные в Европе, не отобрали. Недаром же они повсюду ищут русский след, чтобы все это называлось не обокрасть. А конфисковать за грехи.

— А вернуться они сюда с преумноженными за бугром миллионами и ностальгией по березкам, Аленушкам и братцам Иванушкам! Наталья, ты гений!!! — Завопил Ромео из спальни своих родителей в Вашингтоне, где он как раз обсуждал с ними свой переезд в Москву навсегда.

— И в чем она гений? — спросил отец на английском, хоть и был по крови