Равена давно не ощущала себя такой защищенной. И больше всего сейчас ей хотелось, чтобы эти крылья укрывали ее всегда. От всего на свете.

Натаниэля Равена заметила из окна своей спальни.

Уже вечерело. Тяжелый покров сумерек льнул к земле, словно пытаясь спрятать ее от всевидящего ока луны, гостьей заглянувшей в прореху синего неба, чтобы воцариться хозяйкой, когда ночь придет на смену сумеркам.

Он был один, без охраны, и двигался словно тень, беззвучно скользящая по земле. Что-то показалось Равене странным. Ощущение было смутное, но она решила довериться ему.

Возможно, последние события чрезмерной тяжестью давили на плечи Натаниэля, и сейчас он хотел уединения. Но, с другой стороны, разве она, как его невеста и будущая жена, не должна поддерживать его именно в такие минуты?

Когда Равена вышла из замка, Натаниэля, разумеется, уже не было видно. Однако она видела, в какую сторону он направился. Равена помнила, что обещала Тану не гулять в одиночку за пределами замка, но ведь ей всего лишь нужно догнать Натаниэля — и она не будет одна.

Равена с заминкой поняла, что идет той же дорогой, что и сегодня утром — в сторону озера. Что правда, прежде чем дорога свернет к озеру, нужно пройти одноэтажные постройки, среди которых узилище, где содержат под замком Ули.

Решив обойти узилище позади, чтобы не видеть Ули и не показываться ей на глаза, Равена свернула с дорожки. Обогнув постройку, Равена выходила из-за угла, когда услышала голоса. Один из них определенно принадлежал Натаниэлю, а другой — Ули.

— Господин…

— Я не могу ничего сделать, Ули. — Послышался его тяжелый вздох. — Сегодня старейшина Рох просил за тебя.

— Дедушка?

— Я отказал ему.

Молчание.

Они говорили свободно, и Равена поняла, что охраны рядом с узилищем нет. Видимо, Натаниэль отослал их, чтобы поговорить с Ули наедине. Кроме прочего, Равену удивило, что старейшина Рох — тот самый, который желал Натаниэлю хранить верность своей будущей жене, чтобы не прогневить духов неба, — дедушка Ули. Это означало, что Ули благородного происхождения — возможно, как и Тан, из низшей знати.

— Вы не верите мне. — Голос Ули звучал так, будто она едва сдерживала слезы. — Я не знаю ничего о чаше. Это правда.

— Булавка, Ули, — словно сдерживая упрек, произнес Натаниэль. — Она была смазана ядом. Кто еще, кроме тебя, мог сделать это?

— Я просто не хотела, чтобы вы представили ее как свою невесту! — воскликнула Ули и уже тише, словно испугавшись собственной дерзости, произнесла дрожащим голосом: — Я использовала совсем мало сока челивы. От такого количества умереть невозможно. Она просто заснула бы на весь день, и не смогла бы пойти на пир.

— Глупо, Ули, — обвиняющим и одновременно виноватым голосом сказал Натаниэль. — Пир состоялся бы на следующий день.

Молчание и снова тяжелый вдох Натаниэля.

— Зачем, Ули?

— Вы же знаете, что я люблю вас.

— А ты знаешь, что я помолвлен, — последовал категоричный ответ.

— Для меня это ничего не меняет, — произнесла Ули совсем тихо. — Я все равно люблю вас.

Еще один тяжелый вздох.

— Ты так упряма… Как же я могу поверить тебе? — В голосе Натаниэля отчетливо слышался гнев. — Как я могу поверить, что не ты отравила чашу, если ты так упряма?

Молчание.

— Это Тан сказал вам, что булавка была смазана соком челивы? — спросила Ули. — Только он мог. Он зашел к ней в комнату после меня.

— Зачем ты спрашиваешь об этом? — строго произнес Натаниэль. — Я знаю, что ты не любишь Тана, но не пойму, почему.

— Потому что вы всегда слушаете его, — с обидой и злостью произнесла Ули. — Потому что вы сделаете все, что он вам скажет. И если он говорит, что вы должны жениться на ней — вы женитесь. Даже несмотря на то, что…

— Ули!

Характерные звуки указывали на то, что Ули плачет.

— Я знаю, что не безразлична вам, — сказала девушка. — Но вы не признаете этого. Из-за нее. Из-за него. Потому что он все время мучает вас этим словом: долг, долг, долг!..

— Замолчи, Ули.

Натаниэль произнес это тихо, но в его голосе прозвучала непритворная угроза.

— Да, ты права, — непривычно низким голосом говорил Натаниэль. — Долг.

Он помолчал, потом добавил:

— И не смей осуждать Тана. Ты ничего не знаешь. Ничего не понимаешь. Лишь эгоистично следуешь своим чувствам. Не разочаровывай меня еще больше.

— Простите, — шепотом произнесла Ули и зарыдала.

Когда она успокоилась, Натаниэль сказал:

— Служанку, которая подавала Равене на пиру Гираль, нашли мертвой.

Ули ахнула. Равена, вспомнив испуганную девушку, которую допрашивал Аласдер, посмотрела в темноту перед собой с ужасом. Да что же происходит? Кто стоит за этим?

— В лесу, — добавил Натаниэль. — И похоже, она была отравлена тем же ядом, который выпил Тан. Ты понимаешь, что это значит?

Не дождавшись ответа, он добавил:

— Я не знаю, как теперь доказать, что ты не имеешь отношения к отравленной чаше. Среди главных семей и старейшин есть те, кто считает, что Равена — спасение для клана. Если я просто освобожу тебя — они не закроют глаза на это. Поэтому… я устрою тебе побег.

— Что? — охнула Ули.

— Тебе нужно покинуть клан, — жестко произнес Натаниэль. — Это единственный способ тебя спасти. За попытку отравить невесту главы клана тебе полагается очень жестокое наказание. Ты не вынесешь его.

Молчание.

— Почему вы это делаете для меня? — спросила Ули.

Натаниэль ответил не сразу.

— Потому что твои слова правда — ты мне не безразлична. Но это все, что я могу сделать для тебя сейчас.

Равена прикрыла рот рукой, внутри все сжалось. Она не могла больше слушать, но, повернувшись, чтобы уйти, застыла с широко раскрытыми глазами. Напротив нее стоял Тан. В глазах его Равене почудилось сочувствие. Не желая видеть его жалость, Равена сошла с места и быстро, почти бегом, пронеслась мимо него.

Она успела уйти довольно далеко от узилища, когда кто-то схватил ее за руку, вынуждая остановиться. Равена невольно обернулась.

— Почему вы плачете? — спросил Тан, разглядывая ее лицо с дорожками слез.

Она не знала, зачем он спросил об этом. Равена прекрасно видела, что ее слезы не удивили его.

— Ты же слышал, — ответила Равена, отводя взгляд и пытаясь высвободиться. — Я для Натаниэля только долг. На самом деле я не нужна ему.

— Это не так…