венгерском движении 1956 года и торжество в нём правого крыла. Но его выводы были проигнорированы как современниками, так и более поздними исследователями.

V. «Ревизионизм» событий 1956 года в современной историографии

События 1956 года являются одними из самых драматичных моментов истории Венгрии XX века. За последние полвека их оценка неоднократно менялась как в отечественной, так и в зарубежной историографии.

В Советском Союзе каноническая трактовка «Венгерской осени» была дана в многотомной «Истории Коммунистической партии Советского Союза». В ней говорилось, что «в октябре 1956 года в Венгрии был спровоцирован контрреволюционный мятеж. Враждебные социализму силы использовали ошибки руководства страны и подрывную деятельность ревизионистских группировок в партии, способствовавших разжиганию национализма среди политически неустойчивых слоёв населения. Они стремились уничтожить социалистические завоевания и реставрировать капитализм в Венгрии. Главной силой мятежа являлись представители бывших господствующих классов, его вдохновителем — международный империализм. Из-за границы в страну проникали вооружённые банды, состоящие из хортистских прислужников и иных врагов венгерского трудового народа. В создавшихся условиях по просьбе вновь образовавшегося Венгерского революционного рабоче-крестьянского правительства во главе с Я. Кадаром и с одобрения других социалистических государств Советский Союз пришёл на помощь венгерскому народу. Революционные силы страны при поддержке советской армии подавили контрреволюционный мятеж»229.

Подобная формулировка в той или иной форме просуществовала в советской историографии до распада СССР. Позднее историки Советского Союза в духе принятой в 1970‑е годы борьбы за мир и разрядку также подчёркивали особую дестабилизирующую роль мятежа для европейской безопасности. Активно цитировалось высказывание Я. Кадара, что «советское правительство помогло не только остановить кровопролитие в Венгрии, помешало реставрации капитализма… но предотвратило появление очага войны, который мог бы возникнуть…»230.

Изменение политической конъюнктуры в начале 1990‑х годов не могло не затронуть темы 1956 года. В 1991 году пресс-секретарь первого и последнего президента СССР А. С. Грачев заявил, что «М. С. Горбачёв и советское руководство осуждали и считали противоречащим международному праву вмешательство советских войск в венгерские события 1956 года». Начиная с этого периода многие советские, а затем и российские историки заимствуют позицию их западных коллег, согласно которой «начавшееся осенью 1956 года демократическое возрождение было прервано советским военным вмешательством»231.

В современной российской историографии и советский, и западный подходы к событиям 1956 года продолжают сосуществовать до настоящего времени. Но куда более любопытно отношение к событиям мятежа в нынешней Венгрии. Казалось бы, после реставрации 1989 года и провозглашения «Венгерской осени» «народной революцией» среди правящих кругов в Будапеште должен был воцариться консенсус. Но дискуссия о 1956 годе продолжается на берегах Дуная и по сей день, привлекая пристальное и далеко не доброжелательное внимание нового патрона Венгрии — Европейского союза.

Ирония истории заключается в том, что бюрократия ВСРП, превратившаяся после 1989 года в умеренных социалистов, объявила себя идейной наследницей Имре Надя и «революции 1956 года». Конечно, в этом есть доля истины, поскольку в результате действий (а скорее, бездействия) реформаторского крыла ВПТ политический кризис 1956 года обернулся катастрофой. Но к началу 1990‑х руководство венгерских социалистов состояло из людей, которые как раз были сторонниками Яноша Кадара. Так, Дюла Хорн, премьер-министр Венгрии в 1994—1997 годах, в 1956 году подавлял мятеж с оружием в руках, а возглавив страну, стал возлагать венки на могилы своих бывших врагов232. Как и на территории бывшего Советского Союза, в Венгрии именно перекрасившаяся партийная бюрократия выиграла за счёт рыночных реформ, а затем стала активно исполнять все пожелания Брюсселя и Вашингтона относительно внутренней и внешней политики страны.

После 1989 года Венгрия вернулась к внутриполитической ситуации, существовавшей до 1945 года: левые и коммунистические силы оказались за рамками общественного дискурса. Отныне давление на власть могли оказывать только правые, и для многих из них произошедших после реставрации изменений было недостаточно. Для национал-радикалов власть и теперь продолжала оставаться в руках перекрасившихся коммунистов, ставших «красными капиталистами» и выполняющих волю Брюсселя так же покорно, как они некогда выполняли приказы Москвы. Лидер «Фидес» Виктор Орбан объявил себя «правым пролетарием», противостоящим интересам «космополитического бизнеса», представляющего интересы богатых стран Европы. Позднее он же заявил: «Наша обязанность — не допустить советизации Брюсселя»233. Беспорядки 2006 года стали для многих венгерских правых логичным продолжением 1956 года. Это были самые жестокие уличные столкновения в Венгрии за пятьдесят лет — пострадало 326 демонстрантов и 399 полицейских.

Конфликт между либерально-социал-демократическим и националистическим лагерями венгерского истеблишмента нашел отражение и в современной историографии этой страны. После прихода к власти «Фидес» в 2007 году в венгерском обществе начался процесс пересмотра старых концепций. По словам Золтана Балока, министра по делам человеческих ресурсов, в новой трактовке истории «народ вышел на первый план. В прошлом основное внимание уделялось интеллектуалам: что делали писатели, что делали коммунисты-реформаторы, что делали антикоммунистические политики, что делала церковь… Теперь мы говорим о простых людях, о том, что происходило на местном уровне»234.

В 1999 году венгерский историк Роберт Салай опубликовал исследование «Подлинная история революции». В ней восстание 1956 года показано продолжением «антибольшевистской борьбы» венгерского народа 1919 и 1941—1945 годов. Ядром восстания стали бывшие активисты движения «Скрещённые стрелы», а основную массу составили не разочарованные коммунисты, а молодёжь235. В 1956 году журнал Times сделал анонимного венгерского борца за свободу человеком года, но в дальнейшем этот образ был забыт в пользу бывших коммунистических функционеров, которые поддержали реформы, а потом перешли на службу Европейскому союзу.

Символом изменений взглядов венгров на своё прошлое стал демонтаж 28 марта 2018 года памятника Имре Надю в центре Будапешта. Теперь на его месте стоит фигура мадьяра, повергающего большевистского дракона: восстановленный монумент 1934 года в честь победы над Венгерской советской республикой. Вслед за памятником Надю власти демонтировали и монумент Михаю Каройи, первому премьер-министру, а затем и президенту Венгерской республики в 1918—1919 годах. На его месте была установлена статуя консервативного политика графа Иштвана Тисы, погибшего 30 октября 1918 года, когда восставшие солдаты штурмовали его особняк.

Подобная политика исторической памяти вызывает недовольство как в либеральных кругах Будапешта, так и в Брюсселе. Как писало издание The Globalist, «…Виктор Орбан 23 октября 2018 года использовал годовщину Будапештского восстания 1956 года для сравнения ЕС с Советским Союзом. При этом он сделал вывод, что оба образования являются империалистическими оккупантами. Во время выступления премьер-министра его сторонники стояли с плакатами: „Колонизация: советские танки 1956 года, западные банки 2012 года“.

Проводя аналогию между ЕС и СССР, Орбан смеётся над венгерской историей XX века. Для него это, очевидно, не имеет значения. Путём дешёвой демагогии он пытается выставить себя защитником европейских стран от… Европы. …Орбан сеет раздор исключительно ради своей политической выгоды внутри страны (и как это ни парадоксально, в пользу России)»236.

К кампании против Орбана присоединились