– Вам чего? – с тревогой спросил трактирщик, потому как буквально через полчаса должен был прийти «граф» с деньгами. Допустить их встречи было нельзя: они могли бы договориться о продаже этого гриффона напрямую, минуя его, трактирщика, и тогда прощай навар! А легких денег выпускать из рук трактирщику не хотелось. Когда еще такое подфартит?

Он посмотрел на старика, который озирался по сторонам, и вдруг понял: то, что старик заявился не через два дня, а теперь – это же удача! Сейчас он быстренько купит у отставного чиновника собаку и выпроводит старика вон. А когда заявится «граф» с деньгами, он со спокойной душой и чистой совестью продаст ему собаку за триста пятьдесят целковых. И все дела!

– Я, это… тросточку свою не у вас ли оставил? – спросил «отставной чиновник».

– У нас! – засветился радостью трактирщик. – Вон она, стоит рядом с вашим местом, где вы изволили давеча откушать водочки. А может, хотите еще очищенной? – ласково спросил трактирщик.

– Не откажусь, – Огонь-Догановский прошел до своего места и взял трость. Потом вернулся к стойке, где его уже ждала запотелая стопка и соленый пупырчатый огурчик. Благодарно посмотрев на трактирщика, Алексей Васильевич принял стопочку вовнутрь, хрустнул огурчиком и засветился лицом: благодать! Ибо нет ничего лучше на свете для человека пьющего, когда его вовремя угостят.

– Как оно? – спросил, улыбнувшись, трактирщик.

– Славно, – улыбнулся в ответ «отставной чиновник».

– Это за счет заведения, – заверил его трактирщик.

– Благодарствуйте тогда.

Старик кивнул и повернулся к выходу. И тут трактирщик остановил его:

– Погодите минутку!

– Да? – старик обернулся.

– Я это, – начал трактирщик, – подумал тут… покуда вас не было…

– Да? – повторился Огонь-Догановский.

– И решил… купить у вас собачку…

Трактирщик испытующе посмотрел в глаза старика и, заметив в них радость, добавил:

– Чтобы помочь, так сказать, нуждающемуся человеку…

– Мир не без добрых людей, – счастливо выдохнул «отставной чиновник». – Я всегда это говорил, даже спорил, бывало… Однажды мы с моим племянником как раз поспорили на эту тему. Он говорил, что когда человек попадает в тяжелую ситуацию, все от него отворачиваются, даже друзья, и помощи практически ни от кого не дождешься. Все заняты своими делами, и до ваших никому дела нет… Я же отвечал ему, что и в трудную ситуацию всегда найдется человек, хотя бы один, – Алексей Васильевич с величайшим изъявлением благодарности посмотрел на трактирщика и добавил: – Такой, к примеру, как вы, который протянет вам руку помощи, причем совершенно бескорыстно…

Время приближалось к четырем. Надлежало торопиться, покамест не заявился «граф», и трактирщик нетерпеливо спросил:

– Так вы по-прежнему хотите продать собаку?

– Да, – коротко ответил Огонь-Догановский. И вознамерился продолжать разглагольствовать на тему наличия в жизни каждого из людей хоть одного, но хорошего человека, готового в трудную минуту прийти на помощь, однако трактирщик не дал ему говорить:

– Тогда я готов предложить вам за нее… сто рублей.

Это сумма вылетела из уст трактирщика случайно, раньше, чем пришла мысль предложить «отставному чиновнику» сотенную. Только сказав это, трактирщик подумал: а почему нет?

– Но ведь это чистокровный брюссельский гриффон, – слегка опешил старик. – Такие собаки стоят в Европе до тысячи рублей, – добавил он озадаченно. – А иногда и поболее.

– Так то в Европе, – резонно заметил трактирщик. – А мы живем в Поречье… Где же взять такие деньжищи!

Аргумент в его словах, конечно, имелся. Однако «отставной чиновник» и не думал сдаваться.

– Я приобрел эту собачку за четыреста рублей, – промолвил он с дрожью в голосе. – А стоила она, по меньшей мере, шестьсот. Вы же предлагаете мне сто рублей. Побойтесь Бога, сударь!

– Сто десять, – сказал трактирщик, поглядывая на настенные часы, стрелки которых показывали без четверти четыре.

– Триста, – заявил Огонь-Догановский.

– Нет, это вы побойтесь Бога! – возмутился трактирщик. – Ведь еще пару часов назад вы предлагали мне купить пса за двести пятьдесят! С какой же стати теперь триста?

– Хорошо, двести пятьдесят, – согласился «отставной чиновник».

– Сто двадцать пять, – выдал свою цену трактирщик.

– Это чистокровный брюссельский гриффон, если вы забыли, – повторился Алексей Васильевич и с любопытством взглянул из-под кустистых бровей на своего оппонента.

– Да знаю, знаю, – сказал трактирщик. – Порода, полученная в результате скрещивания королевского чарльз-спаниеля с каким-то пинчером. – И прикусил язык.

– С аффенпинчером, – поправил его Огонь-Догановский. – А вы откуда знаете?

– Да ничего я не знаю, – отмахнулся от неприятной темы трактирщик и посмотрел на часы. Они показывали без двенадцати четыре. Надлежало торопиться, покуда не пришел «граф». Графы – личности обязательные и пунктуальные…

– Хорошо, – тряхнул головой трактирщик. – Сто пятьдесят рублей.

– Двести двадцать пять, – обозначил уступку «отставной чиновник».

– Ну, вы и жук, – покачав головой, заметил на это трактирщик. – Говорите, что стеснены в средствах, а сами торгуетесь, как на базаре. Сто семьдесят пять!

– Двести пятнадцать, – еще уступил Огонь-Догановский. И посмотрел на столик в углу, где сидел неприметный господин в котелке и теплой шинели, ничуть не обращавший внимания на их разговор. Казалось, он всецело поглощен солянкой, которую он вычерпывал из тарелки с какой-то механической монотонностью. Это почему-то насторожило Алексея Васильевича, и он уже тише, но много решительнее произнес:

– Двести. Ровно двести рублей. Идет?

Часы показали без восьми четыре. Трактирщик немного подумал, потом протянул старику руку и ответил:

– Договорились.

Торговаться с «отставным чиновником» дальше не было резона, ибо «граф» мог вот-вот заявиться, и тогда дело могло прогореть. А тут все-таки полторы сотни навару…

Огонь-Догановский пожал протянутую руку и принял восемь четвертных билетов. Еще раз глянув в сторону уткнувшегося в тарелку человека в котелке и теплой шинели, он поблагодарил трактирщика за бесплатную стопку и вышел. А человек в теплой шинели остался сидеть. Он и явился единственным зрителем завершения этой комедии с тупым и жадным трактирщиком, липовыми богатым «графом», нищим «отставным чиновником» и обычной помойной дворнягой, которая сейчас спала, сытая и довольная жизнью, видно, рассчитывая остаток дней провести в довольствии.

А поглядеть было на что…

Вначале трактирщик смотрел на часы поминутно, едва сдерживая радость, которая буквально распирала его. Шутка ли? Сто пятьдесят рублей навару на перепродаже никчемной с виду собачонки? Такое, милостивые государи, случается не часто. Если вообще когда-либо случается…