подробностей! Не тебе я, не дуйся!.. — Ратибор оставил старосту и снова подошёл к Савросию, явно уставшему стоять на коленях и севшему просто задницей на землю, заблаговременно подложив под неё, родимую, кафтан одного из слуг. — Письмо твоё, полагаю, ты тоже спалил сразу же после прочтения?

— А как же, — не без скрытого злорадства прошипел купец. — Как велел мой благодетель, так и сделал! Вы жизнь нам сохраните?.. — уже умоляюще прошептал он.

— Посмотрим… — Ратибор обернулся к подлетевшему Зареславу, проверенному бойцу, в руках которого был небольшой ларчик из красного дерева, искусно украшенный серебряными узорами.

— Тысяцкий, везут эти толстопузые, как они и сказали, сафьян, шелка да специи! Трюмы — битком! И вот ещё, в самой богато обставленной каюте нашли! — с этими словами верный воин протянул любопытную находку Ратибору.

— Разгружайте, попрём всё это добро до Мирграда! Телеги и тяжеловозов у местных прикупите!.. Эх, везёт мне в последнее время на сундуки ценные… — Зареслав умчался выполнять приказ, а рыжебородый витязь тем временем, прикинув на руке вес шкатулки, с хитринкой уставился на враз потемневшее лицо Савросия. — Отмычку мне сам отдашь или сначала ухо тебе оторвать? — после чего, взяв у тяжело вздохнувшего торговца с явной неохотой снятую с шеи золотую цепочку с висящим на ней позолоченным ключиком, Ратибор отошёл в сторону и, немного повозившись, отворил крышку явно ценной добычи. Всеми цветами радуги сверкнули рубины, сапфиры и изумруды; ларец оказался доверху набит драгоценными каменьями. Быстро его захлопнув, молодой богатырь скупо улыбнулся; улов явно был знатным.

В этот момент из «Дубравы» вышел местный знахарь Хотомир. Выяснилось, что один боец скончался от тяжёлых ранений, у оставшихся двух шансы выжить вполне себе неплохие, при условии, что они останутся здесь, на попечении у лекаря; перемещать их никуда было нельзя. Ратибор щедро насыпал целителю злата, наказав сделать всё возможное и невозможное для их скорейшего выздоровления, затем, с сундучком под мышкой, пошёл пошептаться с Мирославом о делах насущных, пока его воины загружали приобретённые у местных жителей телеги добром купеческим.

— Можете залазить назад, в свои лоханки да валить на все четыре стороны, — бросил он перед этим Савросию. — Воду да жратву мы не тронули. Ну а большего вам и не надо, дабы до Варграда добраться! Кулбаху и его своре поклон нижайший передай от нас да большущую фигу, — Ратибор сложил из трёх пальцев всем известный кукиш. — Скоро свидимся, коль боги не против будут… Ну всё, будь здоров, барышник, не кашляй!..

— Что думаешь по поводу всей этой дребедени, Мирка? — рыжебородый богатырь, наблюдая за понуро бредущими к ладьям торговцем и его прихлебателями, покосился на друга.

— Плохо дело, — Мирослав был задумчив и угрюм. — Их предупредил кто-то из своих… Из наших, чего уж тут говорить, ещё и поиздевавшись над тобой! А как ещё расценивать то, что этот поганец вписал твоё имя в сопроводительную записку⁈ Самая натуральная издёвка! А знаешь, что хуже всего, Ратибор? — Мирослав крайне редко называл приятеля его полным именем, и значило это лишь одно: он очень встревожен.

— Ну? — могучий витязь, провожая взглядом запрыгивающих на свои судёнышки Савросия со слугами, обернулся к взволнованному товарищу.

— Хуже всего то, что об этой нашей вылазке знали всего пятеро: ты, я, Яромир, Свят и Емельян!

— Ну да, — Ратибор враз помрачнел, — ведь Тихомир к тому времени, когда начали обсуждать этот наш набег на купеческие припасы…

— Уже покинул трапезную князя! — закончил за него Мирослав.

— Что же это выходит… — в глазах Ратибора полыхали дьявольские голубые огоньки.

— Рат, — Мирослав смотрел прямо на друга, — я уверен в одном: это не я, не ты и не Яромир! Князя также всю жизнь знаем, и он не при делах наверняка! Что, сам себя Свят, что ль, травил да козни против Мирграда строит⁈ Кулбаху сам на себя писульки строчит⁈ Бред, да и только! В общем, методом исключения, остаётся тогда только один человечек…

— Емельян!.. — по лицу Ратибора заходили желваки. — Я сам как-то думал на него, но быстро отбросил эту мыслю…

— А зря! Всё же тогда сходится! — Мирослав торопливо затараторил: — Сам покумекай, мы знаем его всего ничего: года полтора, не более! Пожил у Свята, пожил и решил, что хочет владеть всем этим! Ну, дворцом, там, прудиком с лебедями… А что? Амбиции, может, через край у него, только скрывает умело… Решил, что писарем всю жизнь штаны просиживать, это не его! Ну и надумал дядю своего к праотцам отправить! Самоуверенно полагает, поди, что без проблем усидит на троне Мирграда. Эх, чего, Рат, мужики только не творят ради власти, богатства и женщин…

— Ну, не знаю, Мирка, мне на власть и богатство плевать с самой высокой осадной башни, а окромя Марфуши моей, и не нужен никто более…

— Это тебе, Ратик! — Мирослав раздражённо прошёлся взад-вперёд. — Но не все же такие… простаки, как ты!

— Дураки, ты хотел сказать?

— Нет, дружка, я хотел сказать куда хуже! Ну, не будем вдаваться в подробности, ибо ты прекрасно меня понял! Не у всех, далеко не у всех совесть и честь на первом месте в жизни, ты же знаешь это не хуже меня! И уж наверняка я бы никогда не подумал про Емельяна, что этот малец в случае чего не сможет перешагнуть через свои принципы… Глушит просто совесть вином, вот и всё! Заодно сразу становится понятно, почему так пьёт!..

— Он не употребляет с тех пор, как вернулись из Караима…

— Ну ещё бы, Рат! Не хочет просто, чтобы ты его на нужник вниз головой усадил, вот и всё объяснение! А так, я тебя уверяю, продолжал бы кутить…

— Ты не можешь этого знать точно, Мирка!..

— Какой же ты упёртый! Ну всё же на него указывает, ты и сам это видишь!

— Не всё! Помнится, он ноги чуть не протянул, когда супчика отравленного отведал! Как ты это объяснишь, а⁈

— У него было противоядие, и это логично, с учётом того, что он наверняка знал, какой яд сыпет! Понял, что покушение не удалось, и чтобы отвести от себя подозрения раз и навсегда, сам хлебанул той похлёбки грибной да тут же эликсир целительный аль лепёшку какую противоядную слопал! Да боги лишь