Света, еще наполненная светлой энергией материнской любви, надела темно-синее вечернее платье, сделала прическу, вечерний макияж и отправилась на романтический ужин.

Ранее, убедившись, что Ивановы перечислили более чем достаточную сумму, она решила улучшить свой проект: купила несколько кустов рододендронов для украшения приствольного круга рождественского дерева и заказала редкий, чисто белый гравий для отсыпки дорожек огорода между приподнятыми грядками. Сама удивилась, что в этот раз как-то сразу прижился первый вариант трансформации участка, а второй «тихо ушел» в стол Крокодилу. Что ж, пусть будет так, ведь она, наверное, сможет рассчитывать на некий бонус.

Зайдя внутрь ресторана, девушка обнаружила, что он пуст, да к тому же было как-то темновато, но именно в этот момент вспыхнул луч света, озаривший белый рояль, за которым сидел Михаил. И тут же все помещение наполнилось потрясающими звуками так любимого Светой второго концерта Рахманинова.

Неужели Михаил настолько тонко чувствовал ее? Девушка, замерев, долгое время просто стояла, наслаждаясь волшебной мелодией.

Закончив исполнение, мужчина встал и пошел ей навстречу, и в это время зажгли свет, и она смогла увидеть столик, накрытый совершенно по-особенному, одновременно очень изысканно и лаконично. В самом его центре стояла огромная ваза светло-песочного цвета с букетом шикарных темно-сливовых роз. Взяв за руку Светлану, Михаил провел ее к столу, галантно отодвинул стул и первым нарушил молчание:

– Света, надеюсь, вы не против того, что я уже сделал заказ. Нам подадут рыбу, самую лучшую в этом заведении, и оригинально приготовленные овощи, и еще белого вина из Испании, я там бывал и, знаете, пристрастился, думаю, и вам понравится.

Светлана, завороженная антуражем и подобным отношением, молчала, разглядывая розы, в ее голове все еще звучала музыка Рахманинова, и она не совсем понимала, какая уже разница, что сейчас есть и пить, ведь все и так очаровательно.

Арсений не стал называть адреса не потому, что ему хотелось сделать больно отцу, а потому, что боялся: еще одну порцию новой информации его собственный мозг будет просто не в состоянии переварить. Молодой человек вышел во двор, ему хотелось солнца, и его там было много, но даже летняя жара не могла вытеснить внутренний, душевный холод. Мужчина поежился, сам себя обхватил руками, заметил на углу дома старую деревянную кадку с дождевой водой, подошел к ней и вначале опустил руки в воду, глянул во второй раз за этот день на свое отражение, но даже мелкая рябь воды не могла скрыть следы страдания на его лице. Затем Арсений принялся активно плескать на себя оживляющей влагой.

– Нет, сосед, не поможет! Опохмелиться тебе надо. – Из-за забора, из больших смородиновых кустов на него смотрел утренний знакомый. – Если что, то я завсегда рад помочь.

Сосед показал бутылку с мутным содержимым.

– Нет, я пока не могу, – ответил Арсений.

– Так всегда так, первую проталкиваешь, а дальше сами одна за другой потекут.

– Не в этом смысле, я не пил накануне, да и вообще не злоупотребляю.

– Да ладно, а то я не вижу. Ну если нравится болеть, так и, пожалуйста, страдай дальше, губи здоровье.

Арсений растерялся, странно было слышать от выпивохи слова о состоянии здоровья, и он зачем-то позвал к себе мужичка-соседа, а тот, будто того и ждал, и через считаные секунды уже сидел во дворе. Импровизированным столом послужила старая дверь, положенная на два полена, на такие же поленья мужчины присели.

– Ну че, паренек, за знакомство. Меня все Никитич кличут, а тебя?

– Арсений.

– Ну что, будем, – и новый знакомый с жадностью опустошил рюмку, которая в паре с другой была принесена из старинного буфета Зои Алексеевны.

– Ну, рассказывай, как тебя жизнь поколотила, раз ты сюда прибился раны зализывать.

– Не знаю, никто меня вроде не колотил, если только сам себя.

– О, запущенный случай, если сам на себя обиду держишь, тут одной не обойдешься. – И Никитич поспешил налить по второй. – Ты, сынок, не стесняйся, иной раз, когда выговоришься, выкричишься, оно и легче становится, я-то свой век почти прожил, кое-чего тоже разумею.

Арсений осушил вторую рюмку по примеру новоявленного соседа, закусил зеленым пером лука, да и выложил все начистоту первому встречному. Никитич был отменным слушателем, ни разу не перебил, даже наливал молча. Когда Арсений закончил свое невеселое повествование, тот еще несколько минут молчал и лишь потом заговорил:

– Васька какой идиот! И напрасно вы с батей его не поколотили, не думай, что он старый, и нам, старикам, наука впрок идет. На батю не серчай. Знаешь, он – твой отец, тебе надобно с ним хорошенько по душам погутарить, может и под рюмочку, как мы с тобой. Поймешь его, обязательно поймешь! Как говорится, яблоко от яблоньки… Тебе покаяться надо перед бабой своей. Конечно, судя по твоему рассказу, крови ты ей попортил много, но, если взаправду любит, так и простит, и не такое прощают, ну а если не любит, так и тебе наука, переболеешь.

– За столько лет не переболел, а тут – на тебе, и все забуду.

– А кто говорит забыть? Забывать нельзя, но и корить себя вечно тоже не стоит. Вот подумай, кому сейчас ты хорошо делаешь? Правильно, никому. Сам себя сидишь тут жалеешь, а может, на этом свете кому-то позарез помощь твоя нужна, а ты тут зазря небо коптишь. Судя по всему, человек ты хороший, действуй, парень, действуй!

– Дед, вот ты где, ну че запропастился, поросенка колоть надо. – Собутыльники не заметили, как к ним подошел молодой человек.

– Вот, Арсений, знакомься, это Игорек – внучок мой, а это Арсений – сосед наш новый. Завтра внука в армию забирают. Ты в числе приглашенных, отказа не приму! Так по-соседски не делается, ждем. Игорь, а ты чего молчишь?

– Да, приходите, пожалуйста, будем очень рады вас видеть.

– А во сколько?

– Да к обеду я тебя крикну, сам увидишь, люди собираться начнут, – Никитич продолжал приглашать уже согласившегося Арсения.

Проводив гостей, Сеня зашел в дом, включил макбук, спасибо хватило ума взять его сюда. Хотел войти на почту своего заместителя, но руки сами зачем-то набрали в поисковике данные Михаила Иванова. Арсений и раньше собирал на него информацию, но тогда его интересовали взаимоотношения Иванова и Епифанцева, а сегодня, сегодня Арсением руководила ревность, как ни постыдно ему было самому себе в этом признаваться. Странно, но что-то узнать об Иванове практически не было возможности, ни в одной из социальных сетей тот не был зарегистрирован, ни по каким сводкам не проходил, но по