вернулся и лечиться не пошел. Тогда отец начал ей толкать речь про то, что не ради Кать все это надо делать, а ради себя, сознательно. Иначе все не имеет смысла. Дальше я слушать не стал, всех этих разговоров было как-то слишком много…

А теперь, когда я поставил задвижку, мама только сказала:

– Андрей, я понимаю, что у вас с Катей близкие отношения…

И все, что хотела договорить, проглотила.

– Ну, раз понимаешь, зачем ты постоянно лезешь? Не бойся, внуков не случится.

Потом меня понесло: я вдруг зачем-то ей выложил, что презерватив включен в мой автопилот, даже когда я сильно пьяный, не забываю, иначе у нее внуков бы уже было… На словах «сильно пьяный» она так на меня посмотрела, что я переключился и еще и про алкоголь рассказал. И какие бывают приходы, если два дня не спать, а потом снотворное запить водкой. А вот с бутылки водки трудно дойти до метро, зато есть гарантия, что ты не упадешь под поезд. Даже если этого очень захочется.

И тут я испугался. Что я несу? Зачем? Вспомнил, как Катя рассказывала, что закрывала рот руками, чтобы не проболтаться во сне. Мне бы его наяву заткнуть…

– Мам, прости.

Нет, все-таки я придурок… Я извинялся, мама меня обнимала, а мне надо было успокоиться к приходу Кати…

В больнице мне уже выписали таблетки, какие-то легкие, просто чтобы я не дергался и к понедельнику успокоился. Но, наверное, они еще не начали действовать, потому что я все-таки дергался.

А когда явилась Катя, нам эта задвижка на двери и не пригодилась. Потому что она пришла с огромной коробкой пазлов – на тысячу элементов – и сказала, что ей этот набор дали только на три дня. А поскольку она хочет приходить ко мне каждый день, то разумней собирать картинку прямо у меня. Если я, конечно, не против.

И мы до позднего вечера ползали на четвереньках по полу и пытались сложить какой-то замшелый замок, над которым было в избытке одноцветного неба, а внизу – также много зелени.

– Хотела бы я увидеть это своими глазами, – сказала Катя. – Поехать когда-нибудь. Нигде не была. А ты?

Я много где был. И у меня даже были фотки ничуть не хуже этого вот замка, детали которого так трудно найти среди кучи подобных.

– Фотки? Покажи, а?

Я достал последний фотоальбом. Мама не доверяла цифровым снимкам на компе и старалась всё распечатывать. Катя начала пролистывать альбом с конца, а не с начала. Просмотрела несколько страниц и вдруг засмеялась.

– Смотри, это же я!

Я поглядел на фото. Ну да, футбол, мама щелкнула нас с Данькой. А там, на заднем плане, какие-то девчонки. Я присмотрелся, а Катя между тем ткнула в снимок пальцем.

– Не узнаёшь?

Я узнал. Глаза у нее на этом снимке были точно такие же чумные, как тогда, когда я ее из-под машины достал и она меня увидела. И ведь подумал в тот раз: где же я ее видел. В школе же. Не запомнил и не рассмотрел, но видел.

– Я тогда за вами везде ходила.

– За нами…

– Данька тут очень хорошо получился, – сказала Катя и закрыла альбом.

А я снова открыл. Мне не с кем было поговорить о Даньке. Я пытался с мамой, но ее это ужасно волновало, она думала, что, если я буду о нем говорить, у меня снова поедет крыша. А компании у нас практически и не было, мы дружили вдвоем. То есть была какая-то толпа народу, знакомые, с которыми здорово было просто трепаться, но не о серьезном и не когда у тебя проблемы. А Катя… она же тоже, получается, знала Даньку. Если ходила за нами целый год…

– Он был классный, – сказала Катя, как будто услышала мои мысли…

Она

Вот от кого я не ожидала проблем, так это от своих родителей. Они же сами всегда мне внушали, что я взрослый разумный человек… А еще мама тревожилась, что я много учусь и не гуляю. Но теперь, когда я уходила к Андрею каждый день, мама вдруг впала в другую крайность: стала бояться, что я мало занимаюсь и много гуляю. И вообще, любовь в восемнадцать лет – это только репетиция какого-то настоящего огромного чувства. Да, Андрей ей нравится, но… Ему тоже только двадцать. А значит, в голове ветер, в организме гормоны. Папа был еще категоричней: сначала выучитесь, потом влюбляйтесь.

Нет, они не читали мне длинных лекций и моралей, но потихоньку капали на мозги каждый вечер. Наверное, стоило, чтобы чуть-чуть их успокоить и разрядить обстановку, пару дней приходить из универа сразу домой и сидеть на маминых глазах за учебниками. Но это казалось нереальным – мне нужно было находиться с Андреем. Кроме желания все время быть вместе, я еще и ответственность ощущала. Он попал в такую ситуацию из-за меня, и я должна сделать все, чтобы помочь ему выбраться.

Мы собирали пазлы, играли в настолки, смотрели мультики и киношки, гуляли в его дворе, а в субботу Ольга Владимировна вдруг уехала на какую-то встречу вместе с мужем, и их не было целый день.

И мы как будто вернулись в тот день после Нового года, когда можно было никуда не спешить и ничего не опасаться. Потому что хоть дверь в комнату Андрея теперь и запиралась, но все равно мне было неудобно, и, когда его мама была дома, мы только целовались. А тут никого… Да еще и сообщили, в котором часу вернутся. Наверное, чтобы к этому часу мы могли сделать приличные физиономии и заняться сбором замка, там как раз чуть-чуть оставалось…

– Кать… я хотел спросить…

Продемонстрировав желание что-то спросить, Андрей замолчал. Потом все-таки решился:

– А я у тебя какой? Ну… по счету.

– Второй.

Он на меня посмотрел недоверчиво. Ну да, наверное, все так и говорят: второй, будь парень хоть двадцатый.

– Правда второй. Первый был на море.

И я рассказала, как пыталась отвлечься, между прочим, не от кого-то, а от него самого. Ну а что мне было делать? Я-то у него наверняка не в первой десятке. Не собиралась об этом спрашивать. Однако вопрос вырвался. И я тут же напряглась: сейчас как скажет, что вторая, и я пойму, что он мне врет.

– Ты третья, – сказал он, – ну, я считаю только настоящих.

– А что, бывают ненастоящие?

– Полно.

Сказал, что с первой девчонкой его Данька познакомил.

Данька все