машине, наблюдая за чьей-то дверью. Отлучиться нельзя ни на секунду, даже мочиться приходится в бутылку из-под кока-колы. В общем, приятного мало. Но тут уж ничего не поделаешь.

— Ты заступаешь первым, Антилопа тебя сменит, — распорядился Элвис, пожимая плечами.

— А ты куда?

— У меня другие дела.

Машина нужна была Блондину и Антилопе, поэтому Элвис поймал такси и попросил водителя высадить его за несколько кварталов от кафе «Гавана». Оно располагалось на углу улиц Букарели и Обрегон и, соответственно, обеспечивало себе стабильный приток журналистов из близлежащих редакций газет. Все они были мутными типами, но мнили себя хемингуэями, в день зарплаты упивались пивом и потом тащились домой, чтобы хорошенько отоспаться. Среди завсегдатаев также числились испанские беженцы, залечивавшие старые раны, графоманы, мечтавшие о славе великих прозаиков и поэтов, и множество красных, которых манил в кафе призрак Че Гевары: некогда тот сидел здесь в углу с Фиделем Кастро и планировал революцию.

Элвис обошел «Гавану», обращая внимание на агентов, что вели наблюдение за зданием. За этим заведением всегда кто-то следил, за что благодарить надо было его клиентуру. Элвис подозревал, что это была своего рода игра: каждый посетитель знал, что за ним наблюдают, но постоянный надзор был в каком-то смысле залогом безопасности. Пусть лучше следят здесь, чем, вооружившись биноклем, пытаются заглянуть в окно жилища. Возможно, это делалось в силу привычки. Кто-то должен был за кем-нибудь шпионить.

В кафе «Гавана» Элвис раньше не бывал. Он предпочитал заведения другого типа. Да и Маг требовал, чтобы оперативники особо не высовывались. И вот теперь довелось. Оказалось, что это большое кафе с высокими потолками и маленькими столиками. Черно-белые фотографии на стенах напоминали об очаровании Гаваны прежних времен, где витал дух дешевых сигарет и давно устаревших мечтаний. В одном углу взволнованно обсуждали Альенде[51], который, как поговаривали, преобразовывал Чили. В другом углу почтительно отзывались о Хосе Ревуэльтасе[52]: тот в недавнем прошлом отбывал заключение в Лекумберри и вообще слыл героем! Но атмосфера в зале была невеселая, и стук костяшек домино по столу не скрывал простой истины: многие все еще были напуганы событиями десятого июня.

Однако всеобщий страх не сказался на посещаемости: народу в зале было полным-полно. Какие бы страсти ни кипели на улицах, людям хотелось выпить, и красные пили не меньше остальных.

Парня, которого Элвис искал, он увидел сразу. Как и говорил Маг, за ухо у него была заложена сигарета, на столе перед ним лежал блокнот. Рядом с блокнотом — пачка «Фаритос», стеклянная пепельница и чашка кофе. Элвис представлял себе этого осведомителя одним из тех ископаемых, что постоянно бродят вокруг университетов: для студентов они были староваты и поступали в университет лишь с одной целью — чтобы выявлять и избивать активистов. Однако этот парень не выглядел ископаемым. Детское лицо, очки в роговой оправе, не броский, но щегольской бархатный пиджак сливового цвета. В отличие от других осведомителей у него хотя бы был неплохой вкус, и Элвис, в старой кожаной куртке, с напомаженными волосами, даже устыдился своего внешнего вида.

— Ты Хусто? — обратился он к парню.

Тот, что-то черкая в своем блокноте, поднял глаза:

— Да. А ты?

— Элвис. Соратник Мага.

— Я его знаю. И что?

— Я также знаю Гаспачо, — продолжил Элвис, попробовав зайти с другого бока.

— Тогда почему он не с тобой? — нахмурился парень.

— Его подстрелили. Я отвез его к врачу. Не могу сказать, где он теперь.

— К какому врачу?

— Герреро.

Это была не фамилия доктора. Так назывался район, где находился кабинет врача. Но Хусто медленно закивал, словно знал, кого Элвис имел в виду.

Тот, выдвинув стул, сел напротив Хусто и показал на пачку сигарет:

— Можно стрельнуть?

— Валяй.

Элвис взял сигарету и закурил. Черт, как жрать охота. Он целый день мотался из одного места в другое, поесть вообще времени не было. На столе лежало меню, оставленное официантом. Однако он сюда не ужинать пришел.

Хусто закрыл блокнот, положил поверх него руки.

— Так в чем дело?

— Мне нужна помощь.

— Помощь денег стоит, — усмехнулся Хусто, придвинув к Элвису по столу свой блокнот.

Так-так. Не тот случай, чтобы вручать конверт. Элвис достал несколько крупных купюр и сунул их в блокнот, который по столу передвинул назад к парню. Хусто снова накрыл его рукой.

— Маг говорит, ты знаком с «Астериском».

— Знаю людей оттуда. Тебе нужна инфа?

— Мне нужно туда попасть. Где они находятся?

— Хочешь туда проникнуть? Нет, парень. Не выйдет. Народ, что там заправляет, параноики.

— Жаклин, — произнес Элвис. — Она — одна из тех, кто там заправляет.

— Верно.

— Они же вроде как художники, да?

— Конечно. Художники, фотографы… все такое. Жаклин всегда увлекалась политикой, поэтому, естественно, у них там все с политическим уклоном. Листовки, стихи. Так себе группа, маленькая, ерундовая, но, думаю, они пытаются наладить связи с русскими.

— С русскими агентами, что ли?

— Ну да. С КГБ. Не слышал, что ли? Три месяца назад выслали нескольких русских дипломатов. Они шпионили и пытались оказывать поддержку ДРД[53]. Конечно, всех вышвырнуть не удалось. Жаклин говорит, что знает одного агента, который сумел остаться здесь. Живопись ей надоела. Она хочет участвовать в борьбе с оружием в руках.

— Мечтают стать партизанами?

— Сейчас такие выползают из всех щелей, — пробормотал Хусто, качая головой. — А тебе вообще для чего «Астериск»? Я думал, вы, «соколы», разбежались по норам. А Маг влип.

— В каком смысле?

— Анайя хочет его сковырнуть.

— Кто это такой?

Хусто фыркнул, в изумлении качая головой:

— Анайя? Тайная полиция, чувак.

А… один из тех типов. «Соколы» стояли особняком, не относились ни к тайной полиции, ни к обычным стражам правопорядка. А что касалось парней Мага, то их так и называли: парни Мага. Элвис от тайной полиции старался держаться подальше, но имел о ней ясное представление. Там служили жестокие, безжалостные мерзавцы, ходившие с задранными носами, словно имели пенисы, как у Кинг-Конга. Маг их не выносил. И Элвис тоже.

— И что он?

— Он давно точит зуб на Мага, но у Мага волшебный щит. Он всегда выходит сухим из воды. Никому не дозволено его трогать. Но теперь он крупно облажался, и Анайя намерен его убрать.

— Кто это сказал? Как убрать? — возмутился Элвис.

Хусто хмыкнул, выставив перед собой ладони:

— Этого я не знаю. Я общаюсь с людьми, люди общаются со мной. Но Анайя та еще сволочь, а сволочи вроде него «соколов» никогда не жаловали.

Элвис придвинул к себе стеклянную пепельницу, стряхнул в нее пепел.

— А ты что