из красного бархата, большой стол на восемь персон, букеты цветов в вазах из зеленого стекла… Все это было похоже на картинки из каталогов. Ее «кабинет», который Майте считала очень милым, по сравнению с этим выглядел совсем убогим.

Сам Эмилио, словно бриллиант в чудесной оправе, казалось, сверкал на фоне дорогой мебели. С искусно зачесанными назад волосами, он чем-то напоминал Дэвида Джэнссена[63] в сериале «Беглец». Только был гораздо симпатичней.

Чтобы не таращиться на него, Майте стала рассматривать развешанные на стенах фотографии. Все они представляли собой сделанные крупным планом изображения различных частей тела в обрамлении серебряных рамок. Глаз женщины, губы, идеально ухоженный ноготь. Майте затруднялась определить, принадлежат они одной женщине или нескольким. Стиль фотографий делал их анонимными.

— Это вы снимали? — спросила она.

— Да, сделал целую серию подобных снимков. Я выставлял их несколько лет назад, — ответил Эмилио, жестом обводя всю стену дома из конца в конец. — Наверху у меня своя «темная комната».

Майте бросила взгляд на лестницу. Что там, на втором этаже? Такие же снимки — глаза, уши, губы? Как выглядит спальня Эмилио? Ее украшают более откровенные фотографии? Над кроватью висят снимки грудей, языков, женских гениталий? Например, снимки сосков Леоноры в оттенках серого. Возможно, вон с той фотографии на стене на Майте смотрел глаз Леоноры с расширенным зрачком.

Эта курьезная мысль возникла сама собой при упоминании «темной комнаты», подразумевавшей тайны под покровом ночи. Вроде бы обычное выражение, но мозг среагировал на него, наполняя сознание фантастическими образами. С Майте так бывало, когда она слышала определенные словосочетания.

— Боюсь, на обед только мясное ассорти и сыры. Кухарка приходит раза два в неделю, но в выходные я обхожусь простыми закусками. — Небрежным жестом Эмилио указал на пристенный столик, на котором стояло несколько тарелок.

— О, это не имеет значения, правда, — сказала Майте совершенно искренне. Она так нервничала, что под взглядом молодого человека, наверно, не смогла бы проглотить ни кусочка.

— Налить вам мартини? — предложил Эмилио.

— О… — промолвила Майте.

Она была не из тех, кто выпивает за обедом по три бокала мартини. Она вообще не имела пристрастия к спиртному, да и на работе негоже было появляться навеселе. И потом, она боялась, что мартини, как и еда, тоже в горло не полезет.

Эмилио, должно быть, заметил выражение паники на лице девушки. Он улыбнулся:

— Или вы предпочитаете минеральную воду?

— Да.

— Благодарю вас. А то я уже начал думать, что плохо принимаю гостей.

Эмилио открыл бутылку «Перье» и налил Майте минералки.

Он покорял своей галантной непринужденностью — тем, как вел разговор, как протянул бокал. Мужчин со столь подкупающими манерами Майте видела только в кино, а в жизни не встречала ни разу. И глаза у Эмилио поразительные! Янтарного цвета, будто два драгоценных камня, они гармонировали с его светло-каштановыми волосами, золотившимися на солнце.

— Кстати, спасибо, что пришли. В своем сообщении вы что-то сказали о фотоаппарате Леоноры? Вы его нашли?

— Все немного сложнее, — отвечала Майте, глядя в бокал, который она держала обеими руками. — Леонора пропала, и думаю, это как-то связано с тем фотоаппаратом.

— Что значит «пропала»?

— Дома она до сих пор не появлялась. У меня есть основания полагать, что у нее имеются какие-то снимки, которые могли бы стать компроматом. Снимки «соколов».

Майте подняла глаза на Эмилио, пытаясь оценить его реакцию.

Он не удивился:

— Она с вами говорила об этом?

Майте кивнула, поскольку сослаться на Рубена не могла: парень предупредил, чтобы она не упоминала его имя.

— Что еще она сказала?

— Только это. Больше ничего. И я не знаю, что думать. Волнуюсь. Может быть, вы объясните, что происходит?

Эмилио вздохнул и сел на бархатный диван. Майте осторожно опустилась в одно из кресел-пузырей и подалась вперед. Отпила глоток воды из бокала, крепко держа его в одной руке. Подумала с беспокойством: нравится ли Эмилио ее платье? не слишком ли оно короткое? не выглядит ли она в нем идиоткой? Свободной рукой Майте немного одернула край платья, пытаясь прикрыть колени.

— Объяснить не так-то легко. На прошлой неделе Леонора сказала мне, что хотела бы съездить к одной моей знакомой журналистке, которая живет в Куэрнаваке. Машины у нее нет, и она просила свозить ее туда. Но я был занят, не смог ее отвезти, и потом она вроде как раздумала ехать. Я решил, что на этом все кончилось.

— Но ведь в прошлые выходные вы приходили к ней, а ее не оказалось дома, — заметила Майте.

— Да. И тогда я понял, что она все же поехала к Ларе. Должно быть, ее отвез кто-то другой.

— Вы приходили за фотоаппаратом. Знали, что в нем компрометирующие снимки?

Эмилио печально кивнул:

— Потому и хотел его забрать. Боялся, что Леонора может наделать глупостей. Что передумает и поедет к Ларе.

— Так и получилось.

— Вероятно.

— А что такого ужасного на этих снимках?

— Я их не видел, Леонора мне не показывала, говорила загадками, когда речь заходила о фотографиях. Но то немногое, что она про них рассказала, меня встревожило. Сейчас обстановка очень опасная, а Леонора… Леонора не понимает, насколько это серьезно, да и эти ее друзья… они тоже представляют большую опасность.

— Вы имеете в виду Джеки? — поинтересовалась Майте.

— Вы ее знаете? — спросил Эмилио.

Майте провела указательным пальцем по краю бокала.

— Нет, мы не знакомы. Но я знаю, что она сторонник активных действий.

— Сторонник активных действий! Изящное определение. У нас в Мексике существует большая проблема. Достаточно пять минут посмотреть вокруг себя, и вы ее заметите. Бедность, нестабильность, коррупция. Я с этим согласен. И многие согласны. Перемены необходимы. Джеки и подобные ей хотят решить эти проблемы путем революции, с оружием в руках. Начиталась Че Гевары и Маригеллы[64]. Помните, несколько месяцев назад задержали террористов, напавших на банк в Морелии? Вот Джеки хочет заниматься именно такими делами.

— Непонятно, какое отношение это имеет к Леоноре.

— Леонора боготворит Джеки. Только и слышишь: Джеки то, Джеки сё. У Леоноры есть дядя, бывший военный. У него большие связи. Думаю, через него она и заполучила эти компрометирующие снимки «соколов». И хотела передать их журналистке, Ларе. Но я посоветовал ей не делать этого.

— Почему?

— Потому что это грозило ей большими неприятностями. А что, если за ней будут следить? Или она станет мишенью? Я предупредил, что она должна быть к этому готова. Я за нее беспокоюсь. В отличие от Джеки. Та готова послать ее на арену с разъяренным быком.

Майте не знала, что сказать. Вместо