– А мне кажется, наоборот… очень даже интересно. Помнишь, ты говорил, что и убийство Романа – дело рук дилетанта. Там – кустарь, здесь кустарь… не наводит ни на какую мысль?

– Ты насчет того, что это – один и тот же человек?

– Не только это. Один и тот же человек, не имеющий по жизни никакого отношения к подобным вещам. Это – во‑первых. Во-вторых, он все делает сам, причем это явно месть.

– Ну да, месть. Мне тоже так кажется.

– Но месть за что?

– За что?

– Может, это кто-то из бывших клиентов?

– Обманутых и обездоленных?

– Ну, типа того. Там этот Саня твой, я так поняла, в основном на конкурентах сосредоточился, а ветер-то, возможно, совсем с другой стороны дует. Кстати, дело по взрыву тоже у него?

– Наверное.

– В смысле?

– Да я с ним не говорил еще. Времени-то прошло…

– А откуда знаешь?

– Я с ребятами, когда они с этого взрыва приехали, лоб в лоб столкнулся. Ну, слово за слово – так и выяснилось… что это опять ты… куролесишь.

– Ну да, это опять я. Такая хулиганка… Так, значит, бомба самодельная…

– Именно.

– Что и требовалось доказать… Спасибо, Вениамин Петрович, вы мне очень помогли.

– Обращайтесь…

Поговорив с Веней и еще раз удостоверившись, что стою на правильном пути, я спустилась вниз и завела машину.

Времени до назначенных Мариной двенадцати часов оставалось более чем достаточно, и я решила заехать в офис, посмотреть, как там дела. Вчера, договариваясь с ремонтной фирмой, она сказала, что рабочие могут смело приступать с восьми утра, не дожидаясь ее прибытия – помещение открыто всем ветрам.

Прибыв на место, я застала бурную деятельность, которой уверенно руководил необъятный Вова, уже вернувшийся из командировки.

– Убирай, убирай! – повелительно кричал он кому-то. – Сгребай на тот лист и уноси все это отсюда. Все – на мусорку.

То ли благодаря активным действиям Вовы, то ли тому, что рабочие действительно орудовали здесь с восьми утра, но теперь помещение выглядело вполне прилично.

Везде было подметено и прибрано, уцелевшая мебель расставлена по местам, стекла вставлены. Офис уже можно было признать рабочим.

– А, телохранитель, – несколько иронично приветствовал меня Вова. – Что ж так плохо охраняешь?

– Люди целы, – пробормотала себе под нос я, вовсе не собираясь убеждать Вову в своем героизме.

– Марина-то где? – продолжал Вова.

– Попозже будет. У нее голова болит.

– Немудрено… – проговорил Вова и снова занялся руководящей деятельностью.

Убедившись, что помещение вполне пригодно для того, чтобы принимать звонки клиентов, я села в машину и поехала на Тихую, чтобы привезти Марину прямо в офис.

Поднявшись в квартиру к Марине, я услышала звук поворачиваемого в замочной скважине ключа и через секунду увидела саму Марину, тоскующим, больным взглядом окидывающую окрестности.

– О-ох… Женя… Как тяжело… Кто это напоил меня вчера? Я коньяк вообще не пью…

– Ничего, ничего. Сейчас поедем в офис, включишься в работу, взбодришься, сосредоточишься…

– В офис? А что там делать? Его теперь отремонтируют… через месяц, не раньше.

– Там уже прибрали и теперь все вполне приемлемо. Можно работать. Вова постарался…

– А, Вова… Ну да, он звонил утром. Только я вообще не могла говорить. Просто сказала ему, что в конторе погром и меня чуть не убили…

– Ну вот, он и постарался… исправить.

– Ну ладно, давай съездим… посмотрим, что там…

Выйдя из подъезда, Марина подошла к машине и в этот раз я посчитала нужным открыть ей дверь – настолько бедная была измучена.

Но, по-видимому, движение и впрямь подействовало благотворно, поскольку, прибыв на место и по-хозяйски осматриваясь в помещении, Марина выглядела уже гораздо бодрее.

– Двери, мальчики, главное – двери, – говорила она, подгоняя рабочих. – Сделайте сегодня. Постарайтесь. Всего-то полчаса работы. Зато у нас тут по крайней мере хоть закрыто будет…

В этот момент зазвонил один из стационарных аппаратов, которые уже успел поставить на место разбитых расторопный Вова.

– О! И связь у нас есть… чудо!

– А что. Провода-то целые. Провода, штекеры… все на месте. Телефоны только разнесло. Я зашел к техникам, взял у них парочку. Ничего, дешевенькие выбрал… Возместишь мне потом. Так что бизнес своим чередом идет…

– Ты же мой… – ласково говорила Марина, снимая трубку. – Агентство «Парламент», слушаю вас… Да… Да, можно… Нежилое? Минуточку, я запишу…

Она взяла поданные Вовой ручку и листок бумаги и стала записывать.

Прислушиваясь к фразам, которые повторяла она за говорившим, я поняла, что звонят свои и что игра началась.

– Вот… выставили склады… в Трубном, в промзоне, – говорила Марина, положив трубку. – Не знаю… помнится, вроде спрашивал кто-то… под СТО. Вова, ты не помнишь? С кем-то мы разговаривали…

– Не помню. Ты меня этой Москвой загрузила, а приехал – тут… новость… Ничего я уже не помню. Смотри сама.

– Ну ладно… Я записала, пускай полежит пока… Может, Ирине позвонить? Место рабочее почти готово для нее. Телефоны работают… Сейчас мальчики двери наладят нам, сигнализацию подключим – можно будет и компьютер поставить… Да свой, из дома принесу. Ему уж… сто лет. А себе обновлю техническую базу.

– Моему тоже сто лет, – с готовностью проговорил Вова.

– Ну если новый сам купишь – приноси, я рухлядь твою приму, так уж и быть.

Но такой вариант, по-видимому, Вову не устраивал.

Еще немного поболтав со своим партнером, Марина позвонила Ире и, пользуясь тем, что рабочие уехали на обед, пообещав вернуться уже с новыми дверями, вплотную занялась обсуждением многосторонней сделки, ради которой, по моему совету, отправляла она в командировку Вову.

Просмотрев документы, которые он ей привез, она сделала несколько звонков, потом звонили ей, и в круговерти обычного риелторского дня я чуть было не пропустила второй звонок, который интересовал меня лично.

– Да, слушаю… Нежилое?.. В Трубном?.. Да, есть. Вот буквально только сегодня выставили. Да, да… конечно… конечно, можно. Да, разумеется. А когда вам удобно? Хорошо… хорошо… я сейчас созвонюсь с продавцами и перезвоню вам.

Поняв, что рыбка клюнула, я с чувством глубокого удовлетворения наблюдала, как воспряла духом Марина, радуясь, что так быстро нашелся покупатель.

– Ну вот, видишь… – говорила она Вове. – Вот она – жизнь. Сначала – черная полоса, а потом, смотришь – и белая забрезжила… Ничего… Ничего, прорвемся… Правда, Женя?