Наверно, я сейчас занимаюсь типичным интеллигентским самокопанием, выдрючиванием. Чем шататься по московским улицам, пошел бы я лучше домой, включил бы телевизор, посмотрел бы с родителями КВН, «Тринадцать стульев», «Голубой огонек», «Кинопанораму», «На полях страны» или «Спорт». Все бесплатно, все в комнате, смотри, отдыхай.

А я постоял в очереди у табачного киоска, взял себе «Приму», постоял в очереди у газетного, купил «Комсомолку» – и вижу, от магазина полуфабрикатов идет девушка, девочка еще совсем, тащит сумку тяжелую – видать, в овощной зашла сначала, купила картошку, а потом уже молока в гастрономе два пакета. Миленькая такая девушка, нерусская, на вьетнамку похожа – наверное, в самом деле из Вьетнама. К нам много вьетнамцев сейчас приезжают, отдохнуть там, поучиться, подготовиться к дальнейшей борьбе с американским агрессором.

И я так «Приму» закуриваю, словно это «Голуаз», и говорю ей:

– Девушка, а сумку не помочь поднести?

А она улыбается и отвечает без всякого акцента:

– Ой, спасибо, помогите, конечно.

Вот так они и встретились, мама и папа. А через десять месяцев на свет появилась я.

Что-то выплывает из зыбкой полутьмы, из алкогольного забытья, какие-то очертания, контуры, силуэты… Маленькая кухня, тесноватая, но аккуратная. Покрытый клеенкой стол, чайник на плите, приправы в баночках, округлый холодильник… две девушки сидят друг напротив друга, чайные чашки в руках, легкие облачка над чашками.

У одной – азиатское лицо, широкие скулы, узкие глаза… мой недавний ангел-хранитель с бутылкой «Туборга»? Нет, с чего это я взял, конечно, нет. Это Аня, она же – Эльвира, моя сводная сестра.

Это – ее кухня, напротив – Вика, ее подруга, Гоша спит в комнате, девушки пьют чай.

Я представляю себе Вику – высокую, рыжеволосую, большегрудую, с крупными руками, с тонкими пальцами в серебряных кольцах. Она старше Ани лет на пять или, может быть, на десять – Аня никогда не спрашивала.

Они познакомились полгода назад, тоже в магазине, как с Андреем. Вика покупала туфли, а через несколько дней зашла поблагодарить и почему-то предложила подвезти Аню до метро, а тут выяснилось, что они живут рядом, и они вместе поехали за Гошей в детский сад, а потом вместе поднялись к Ане.

И все это – абсолютно трезвые, вот что удивительно!

Потом Аня спрашивала: ты что, со всеми продавщицами знакомишься? Вика отвечала каждый раз по-новому, но всегда загадочно: «Я знала – это будет правильно», «Мне показалось, я должна это сделать» и даже «Наша встреча – это часть какой-то большой и важной истории».

Наверное, это профессиональный навык – напускать туману. Потому что Вика занимается колдовством, викканством. Она даже имя сменила с Марины – на Вику, точь-в-точь как Аня отказалась быть Эльвирой.

И вот они сидят на кухне, пьют чай, Аня рассказывает, как она живет, про разговоры с Зинкой, кино с Андреем, кофе с Мариком – и Вика говорит:

– А я бы не могла так спать с начальником, ради работы. Для меня секс – сакральный акт, абы с кем нельзя.

– Секс – это просто секс, – отвечает Аня. – Иногда приятно, иногда не очень. Как водки выпить. От человека зависит. А тут – что я могла поделать? Не увольняться же мне. Да и на новой работе вряд ли лучше будет.

– Ты очень сильная, – говорит Вика задумчиво.

– Никакая я не сильная, – отвечает Аня, – я просто пловец. Всю жизнь выплываю.

– Женщины всегда выплывают, – говорит Вика. – Мы, женщины, в родстве с океаном.

– Нет, – качает головой Аня, – я выплываю не в океане, а в грязной луже. В лучшем случае – в нечищеном хлорированном бассейне. Знаешь, таком грязном, что при каждом вдохе чужие волосы в рот лезут. Такой уж мне, видать, достался океан.

– Знаешь сказку про лягушку, которая сбивала молоко в сметану?

Аня кивает, и Вика говорит:

– Мне кажется, ты как раз такая лягушка.

Аня хочет сказать, что ей попалось недостаточно жирное молоко: тонуть она не тонет, но и сметана никак не взбивается. Вообще не молоко, грязная лужа с хлорированной водой и чужими волосами. Аня хочет об этом сказать, но вместо этого говорит: Хочешь еще чаю? – и Вика все понимает, берет чашку, отпивает и рассказывает, что недавно была на специальном семинаре, посвященном московскому метро.

– Ты же занимаешься всякой мистикой, – удивляется Аня, – зачем тебе метро?

Московское метро, объясняет Вика, – мистическая вещь. Вот в парижском, лондонском или нью-йоркском метро вообще нет кольцевой линии. А круг – это древнейший сакральный символ. Отсюда все деревенские хороводы, круглый стол на спиритическом сеансе или пионеры вокруг костра. Неслучайно во всех этих практиках главный запрет – размыкание круга.

– Ну и при чем тут метро?

– Кольцевая линия, – говорит Вика. – Двенадцать станций, по числу знаков зодиака. И тоже идут по кругу, за Рыбами опять Овен и так далее.

– А тут обещают на кольце еще одну станцию, – говорит Аня, – и где будет твой зодиак?

– Это специальный знак, Змееносец, – отвечает Вика, – я тебе сейчас объясню.

Она достает ручку и блокнот из сумочки (настоящая кожа, не хочется даже гадать, сколько стоит), рисует какие-то линии, символы, числа.

– Для меня здесь слишком много цифр, – улыбается Аня.

Ей просто не слишком интересно про метро, знаки зодиака и астрологию. Она дружит с Викой, но считает, что та занимается ерундой.

Правда, ерундой можно заработать куда больше, чем стоя за прилавком. Но к этому, выходит, нужно иметь призвание.

– Это мужской миф, что женщины ничего не понимают в цифрах, – отвечает Вика. – Наша жизнь подчинена цифрам. Девять месяцев – беременность, двадцать восемь дней – месячный цикл. Наша жизнь подчинена цифрам – и боли. Месячной боли, дефлорационной, боли при родах.

– Моя жизнь, – отвечает Аня, – подчинена другим цифрам. Триста за квартиру. Двести пятьдесят на еду. Пятьдесят или там сто – на все остальное. Вот и вся арифметика. А никакой де-флора-ционной боли я не помню. И месячные у меня вполне безболезненные.

Анины цифры вряд ли впечатлят Вику: наверное, столько она зарабатывает за неделю, если не за три дня. Аня знает: когда-то, в девяностые, у Вики даже был свой бизнес – она говорит, консалтинговый. В девяносто восьмом все рухнуло, остались только старые связи. Их, судя по всему, Вике хватает до сих пор.

Занималась Вика магией: принимала на дому клиентов, предсказывала будущее, объясняла прошлое.

Напускала туману, наводила тень на плетень, гадала на кофейной гуще – и вот за это брала деньги.

Странная, наверное, работа: разговаривать с незнакомыми людьми и находить в каждом что-то интересное – от этого интересного, говорила Вика, и выстраивается узор предсказания.