Поразмыслив, Настя приволокла из коридора забрызганный грязью этюдник.

– Это еще зачем? – нахмурился Андрей.

– Понятия не имею, – ответила Настя, выгребая скомканные неудачные рисунки. – Вдруг понадобится? Если ваш Борис Игнатьевич считает, что от меня может быть толк… – Она замолчала, не зная, как рассказать про кисть, оборачивающуюся волшебной палочкой, и рисунки-защиту. Ситуация и без того безумная, не стоило ее усложнять. Передернув плечами, Настя впихнула в рюкзак палитру, пачку бумаги и кисти. Выгребла, рассыпая по полу, из этюдника краски; один из тюбиков отлетел в сторону и закатился под диван. Настя легла на пол и сунула руку в узкую щель, тихо зарычала, пытаясь нащупать неуловимый тюбик.

– Времени нет, тебе того, что есть, мало, не обойдешься? – возмутился Андрей.

– Это красный кадмий, – взвилась Настя, – как я без него обойдусь?! Помог бы лучше, ты вообще волшебник или как?

– Еще на твои пустяки Силу тратить, мне она вся понадобится для дела, – отмахнулся Андрей, но все-таки повел ладонью. Смятый тюбик выскочил из-под дивана, едва не поцарапав Насте щеку.

– Огромное спасибо, – желчно проговорила та и бросила тюбик в пакет к остальным. Замерла, ловя смутно мелькнувшую мысль. – Кстати, красный по-тамильски будет «сивапу».

– Значит – «Внимающие Красному»? – недоверчиво переспросил Андрей. – Ты что, знаешь тамильский? Вот видишь, не зря шеф решил тебя привлечь…

– Да не знаю я тамильского! – с досадой махнула рукой Настя. – Просто легко запоминаю слова. Особенно те слова, которые обозначают цвет. Мне любопытно. Я их как бы… коллекционирую.

– И на скольких языках ты можешь сказать «красный»?

Настя пожала плечами.

– Русский, английский, испанский, французский… – Она принялась загибать пальцы и тут же махнула рукой. – Славянские – но тут могу запутаться где какой, слишком похоже. Тамильский, китайский, тайский… – Что-то царапнуло ее изнутри, какая-то неудобная, но важная мысль, и Настя замолчала.

– И правда коллекция, – усмехнулся Андрей. – Ты собирайся, собирайся… Ну что еще, чего ты застыла?

– Почему они позвали на помощь московский Дозор? – Андрей закатил глаза, но Настя только уперто нагнула голову, глядя исподлобья. – Почему не Коломбо, не Дели, не Пекин какой-нибудь? Где мы – и где Шри-Ланка…

– Думаешь, индийцы или китайцы лучше работают? – саркастически спросил Андрей. – В своем отечестве пророка нет, так, что ли?

Настя слегка покраснела, охваченная нелепым чувством вины. Хотела объяснить, что имела в виду совсем другое, что речь шла о банальной географии. Но все фразы, вертевшиеся в голове, почему-то звучали как жалкие оправдания. Совершенно растерянная и сбитая с толку Настя молча принялась затягивать рюкзак.

Настя с детства любила путешествовать. Ей нравился весь процесс, начиная от неспешной, вдумчивой подготовки. Она неторопливо собирала рюкзак, размышляя над каждой вещью, балансируя между необходимостью взять все нужное и свести груз к минимуму. Рылась в Сети, вылавливая новую информацию и подтверждая старую. Рассматривала карты и фотографии, выбирала места, намечала маршрут, строила разветвленные алгоритмы и запасные планы на случай провала основного… Любила аэропорты, заполненные шумной толпой или, наоборот, безлюдные, залитые синеватым светом, с длинными пустынными переходами, где, сидя на сером ковролине, маялись за ноутбуками бедолаги, попавшие на длинную ночную пересадку.

Ей нравилась даже еда, которую давали в самолетах. Нравилось наполнить легкие, выйдя на улицу, глубоко вдохнуть незнакомые запахи, ощутить новую температуру и влажность. Насладиться контрастом с пропущенным через кондиционеры, унифицированным воздухом аэропортов и самолетов, одинаковым, в какой бы точке планеты они ни находились.

Поезд, автобус, выключение из времени и пространства, иррациональное чувство автономности. Последние сотни метров, пройденные пешком, лямки рюкзака давят на плечи…

В этот раз все вышло по-другому. Сумбурные сборы, серьезный, как гробовщик, попутчик. Стремительный бег от стойки регистрации к контролю и дальше – на уже открытую посадку. Андрей обращался с Настей как с ценной вещью, которую хотят украсть. Даже в туалет не отпустил одну – дежурил под дверью под недоуменными взглядами пассажирок. К моменту, когда они застегнули ремни и самолет, покачивая крыльями, поплыл к взлетной полосе, Настя совершенно озверела. Она уже жалела, что так и не двинула незваного гостя утюгом. Это бы, конечно, ничего не изменило, но хоть какое-то удовольствие.

Однако ссориться было глупо. Настя собиралась расспросить Андрея, вызнать подробности. Понять, что же от нее требуется, чем она может помочь магам. Почему ее, неумеху с сомнительной репутацией, призвали служить делу Света… Но вместо этого почему-то заснула. Ей снились возвращение в давно покинутый дом и красная узорчатая дверь. Настя открыла ее – и увидела темное, как поверхность пруда, зеркало, из которого на нее смотрела бледная незнакомка в испачканной краской одежде.

Пересадка в Москве. Тяжелая сонливость не отпускала, и Настя уже радовалась, что Андрей так старательно пасет ее, – она чувствовала себя зомби, не способным на элементарные действия. Пересадка в Абу-Даби. Настя попыталась выдраться из свинцовой полудремы, но ни кофе, ни холодная вода, которую она горстями плескала в лицо, не помогли. Она едва взглянула на гигантский изразцовый цветок, вырастающий из центра зала. В глубине души зрела обида. Конечно, Андрей вытащил ее не в развлекательную поездку, но до места работы они еще не добрались; она могла бы пока порадоваться дороге – но вместо этого все глубже увязала в апатии. В самолете Настя снова вырубилась на весь перелет, не проснувшись даже от запахов еды. Коломбо, стремительный проход через паспортный контроль. Какая-то невнятная комнатка сразу за пограничниками, где два шриланкийца с любопытством рассматривали Настю. Андрей что-то объяснял. Светлый… Дозор Москвы… Пас темной тонкопалой руки – сгусток синего света растекся по футболке Андрея; другой, точно такой же, вспыхнул на груди Насти. Она слегка дернулась от неожиданности, но испуг был приглушенный, будто стертый, и тут же забылся, вывалился из памяти вместе с печатью света. Настя не смогла вникнуть ни в разговор, ни в действия – слишком хотелось спать.

Выход на улицу. Жара, запахи бензиновой гари, специй, табачного дыма; визгливо сигналят автобусы и такси. Настя приостановилась у входа – скорее машинально, по привычке, чем осознанно. Но Андрей, ухватив ее за плечо, без всяких пауз устремился к парковке. Впихнул в безликий микроавтобус. Настя ввалилась в салон, ударившись коленом о высокую подножку, и рухнула на ближайшее сиденье.

Боль ее слегка отрезвила; Настя, отчаянно зевая и протирая глаза, принялась оглядываться. Машина противоестественно быстро выскочила из лабиринта вокруг аэропорта и с тонким осиным гудением понеслась по трассе. Облик шофера показался знакомым: широкие, чуть сутулые плечи, редковатые, плохо подстриженные волосы, серая футболка из откровенной синтетики. Рядом сидел мужчина повыше и постройнее; даже со спины он выглядел изящно-непринужденно.