Слава, сжав зубы, стояла рядом.

Судья с жалостью смотрела на нее поверх толстых стекол очков. Тихо спросила:

– Карелина, вы не против?

– Нет.

– Да нет, вы не понимаете, здесь же речь идет о принципах! Не делайте из моего сына монстра! – опять вступила Татьяна Львовна.

Судья наконец не выдержала, резко сняла очки и стукнула ими о стол.

– Да не волнуйтесь вы так! Ваше мнение мы услышали, и я бы попросила вас выйти из зала суда.

– Да если я выйду, он вам ничего не скажет.

– Так ведь он же разводится, не вы! Мы все равно не можем с первого раза развести вашего сына без его согласия, поймите вы это. Или несите справку о его умственной неполноценности.

Татьяна Львовна стала красная как рак. Она просверлила сына глазами и выскочила из зала.

– Ну так что, является ли ваше желание развестись обоюдным?

Слава до сих пор помнила то жуткое чувство стыда, которое тогда испытала. Это страшно, когда от тебя отказывается человек, с которым прожиты годы; мгновенно пронеслись перед глазами поездка в Ярославль, прогулки по ночной Москве, дождливый осенний Петербург. А ведь было что вспомнить. А Савва? Неужели ему не вспоминалось? Похоже, что нет. Он суетился, смотрел куда-то вбок, повторял каждую фразу по два раза.

* * *

Татьяна Львовна ждала их под дверью. Она с силой схватила сына за руку.

– Ну?!

– Мама!

И они понеслись, не оглядываясь на Славу.

Вот и все. Как Слава могла так жить? Общаться с этими людьми столько лет, искренне считая их своей семьей? И Татьяна Львовна ей поначалу улыбалась и рассказывала про своих тайных любовников. И Слава с ней была предельно откровенна, хорошо, что любовников у нее никогда не было, рассказывать особо было нечего. Но тем не менее Татьяна Львовна находила за что уцепиться и чем ее колоть в последнее время. Главной темой, конечно же, было:

– Нет, ну как я могла увидеть в тебе еврейку? Я же не ошибаюсь!

И кто бы мог подумать, что еврейская мама уже подобрала ей замену?

* * *

Слава смотрела на мелькающие за окном поля и аккуратные домики. Поезд шел быстро, но удивительно ровно, никакой качки, никаких неприятных ощущений.

Она хотела думать про Майера. Ей казалось, что Савву она и вообще из головы выбросила, но вот поди ж ты. Да и что, собственно, думать? Та история закончилась, практически не начавшись, наложились две неприятности одна на другую. Тогда ей казалось, что Майер ей послан богом, чтобы пережить уход Саввы. И практически сразу она увидела нестыковку в своих мироощущениях.

Глава

28

Восемь лет назад

На следующий день после возвращения в офис, где работала Слава, служба доставки принесла роскошный букет цветов. «Для фрау Карелиной», – стояло на сопроводительном письме. И все, больше ни одной буквы.

Слава в этот день с утра была у клиентов, подъехала к обеду и сначала никак не могла понять, почему сотрудники ей весело подмигивают. На ее столе стояли невероятной красоты розы. Сердце екнуло, она сразу подумала про Савву.

– Что это?

– Для фрау Карелиной. Из Германщины.

Бог мой, вот это да.

– Ну рассказывай, что там у тебя случилось, что тебе такие букеты наши партнеры шлют? – Вопрос был задан руководителем их отдела, Никитой.

– Дела… Даже и не соображу. Может, Майер? Он не смог проводить меня в аэропорт, а ты же знаешь, я образцы везла, сумка тяжелая, даже ручки оборвались. Я ему уже перед вылетом рассказала эту душещипательную историю по телефону. Там же сначала поезд, потом самолет. Чемодан под двадцать кило. И вот. Ну, я так думаю. Наверное, от него.

– Это да, Норберт Майер. Он такой, тонкой душевной организации человек. Люблю с ним общаться. И на ресторанах не экономит, всегда водит в самые дорогие. – Никита понимающе кивнул и пошел работать.

– Точно…

Слава набрала номер Майера.

– У меня на столе стоит фантастической красоты букет, господин Майер.

– О! От кого бы это могло быть? – Майер раскатисто расхохотался. – Я рад, что сюрприз удался. Если вы позволите, фрау Карелина, я позвоню вам вечером. Вы сможете свободно поговорить?

– Более чем, я теперь проживаю одна. – Слава прикрыла трубку рукой, чтобы не услышали коллеги.

На другом конце провода повисла небольшая пауза.

– Ок, у меня сейчас переговоры. Тогда до вечера. Chus!

Сюрприз-то сюрприз, но шушуканий за спиной у Славы было достаточно. Слава и так была не в своей тарелке: и дорога тяжелая, и ночь почти не спала после такой оглушительной новости. А тут еще этот феерический букет прямо из Германии. Кино, да и только.

Вечером произошло бурное объяснение. Майер сказал, что влюбился в Славу без памяти, не представляет без нее своей жизни. Слава расплакалась в ответ. Наверное, от счастья. Или от горя. Оттого, что она одна дома и нет рядом ее привычного Саввы.

– Я напишу тебе письмо. Это важно. И обязательно пришлю с кем-нибудь. Хорошо?

– Я буду ждать.

Слава оглядела свою небольшую двухкомнатную квартиру. Здесь еще во всем был Савва. Который раздражал, который изматывал, но он еще ее муж. Несколько фотографий с отдыха, магнитофончик, который они купили сразу как поженились, стол со стульями. Долго выбирали, чтоб раскладывался, чтобы спинки у стульев были удобными.

У Славы на глазах появились слезы. Она жалела о Савве? Нет. Ей было жалко себя, своих сил, своих чувств… Того, что не справилась, что все разрушилось. А может, она и сама разрушила.

Майер… О нем хорошо мечтать. Но представить его вот в этой квартире? Господи, ну это совсем невозможно. Значит, нужно думать о том, что ей придется уезжать? А может, лучше подумать о том, что еще можно вернуть Савву? Ой-ой…

А лучше вообще ни о чем не думать, а просто лечь спать. Ни одна из мыслей Славе не нравилась.

* * *

Письмо пришло через неделю. Мелким каллиграфическим почерком, на четырех страницах Майер объяснялся ей в любви и излагал план их жизни на последующие пять лет. Письмо было на редкость грамотным и не по-немецки витиеватым и подробным. Как хорошее школьное сочинение. Сначала шел рассказ про детские годы, юность и зрелый возраст. Майер писал и о себе, и, предположительно, про детство, юность и зрелость Славы. Как ему казалось.

Дальше шло описание момента сегодняшнего. Момент виделся Майеру не совсем тем, к которому нужно было прийти в столь зрелом возрасте. Главным недостатком и его, и