Включенный фен на краю хлипкой полочки. Но как он там оказался?!

Дюнка так плакала…

«Ты сегодня прошелся по бритве»…

— Вспомнил?

Клав проглотил густую горькую слюну. Неправда. Дурацкое совпадение. Подставка…

«Вспомнил. Я живу с нявкой, мы снимаем квартиру на…»

— Давай, малыш, говори. Никто никогда не узнает, что именно ты нам сказал. Знать будем только мы.

А водитель?! Вот он, стоит рядом, рот полуоткрыт, в глазах удивление с изрядной долей гадливости…

— Спасибо, — Клав неловко ему кивнул. — Я… уже сам доберусь… Вы поезжайте…

Хмыканье. Звонкий хлопок дверцы; Клав дождался, пока машина отъедет:

— Я…

Как гнусно. Как стыдно.

— Я… был… с девчонкой. Я… на улице… в общем, я ей заплатил. Наверное, она шлюха…

Губы его еле двигались. Сейчас он сам верил в то, что говорил, верил для пользы дела — но ощущение было, будто он купается в сточной канаве.

— Я… ну, у нас в лицее есть такая девчонка, Блоха… Мы с ней… ну, и как-то не очень. Я решил… ну, вышло-то случайно. Она сама ко мне подошла, честное слово… На улице… сейчас вспомню… на углу проспекта и Прорывной, возле подземного перехода…

Перед глазами у него встала картина города. Он ясно видел место, где случилась предполагаемая встреча. Чем больше подробностей, тем достовернее…

Чугайстры молчали. Выслушали до конца.

— Адрес? — негромко спросил высокий, когда Клав, опустив плечи, умолк.

— На улице Вечного Утра. Там такая гостиница… вернее, там несколько. Она взяла номер на час…

— За час справились?

Это не удержался от насмешки другой чугайстер, тот, что пониже.

— Сколько? — коротко поинтересовался высокий.

— А?

— Сколько стоил номер?

Клав захлопал ресницами:

— Не знаю… Она сама платила…

Одно из двух. Либо сейчас его посадят в машину и повезут отслеживать номер, в котором он якобы был, и при некоторой дотошности скоро поймают на лжи. Либо махнут рукой — потому что на улице Вечного Утра полным-полно сомнительных гостиничек, сдающих номера на час-другой и никаких документов при этом не спрашивающих. Плати — и вперед…

Чугайстры смотрели друг на друга. Решали. Им трудно было предположить, что мальчишка-подросток умеет так врать. Они не знали Клава.

— Ты все нам сказал?

— Клянусь чем угодно! Хоть на детекторе лжи меня…

Слабые улыбки.

— У тебя есть с собой документы?

Он вытащил из внутреннего кармана завернутый в пленку ученический билет.

— Хорошо, Клавдий Старж, третий виженский лицей… Мы не станем, конечно же, оповещать твоих наставников об этих сомнительных похождениях. Но в другой раз… Кстати, ты не заметил разве, что она — навь, нежить?..

Слово, как небрежно брошенный нож. Как упавший топор.

— Нет, она человек, — сказал он шепотом. Чугайстры ухмыльнулись одинаково, как братья.

— Самая главная ошибка, — медленно сказал высокий. — Люди часто видят в них людей… И даже боятся выдавать их в наши руки. Мы-де мучители… А они нежить, мальчик. Они навь. Пустые человеческие оболочки, заполненные… э-э-э… мороком. Когда мы убиваем морок, оболочки снова пустеют… Это не люди. Это, как бы объяснить… если бы к тебе пришел убийца в маске красивой девушки. Или, что еще хуже, в маске твоей матери…

Клаву захотелось сесть. Прямо на влажный асфальт.

Клаву хотелось орать: чушь! Что вы городите, убийцы — это вы сами!..

Но он смолчал, заткнув себе рот дешевой удушливой сигаретой.

— Входи.

Ивга прищурилась от внезапно брызнувшего света. Почему-то она ожидала увидеть здесь грязь и линялые обои — наверное, на нее произвел впечатление темный обшарпанный подъезд; прихожая оказалась чистой и добротной, даже красивой, и единственным ее недостатком была поразительная теснота.

Впрочем, нет, был еще недостаток; Ивгин нос дернулся, ощутив едва слышный запах нежилого дома.

— Проходи, проходи… Тут сложно разминуться вдвоем.

Массивная вешалка была пуста, и Ивга испытала мгновенный трепет, нанизывая петельку своей куртки на медный изогнутый крючок.

— Это… здесь кто-то живет?

— Иногда я, — инквизитор извлек из ящика для обуви пару женских домашних тапочек. — Иногда никто… Вот, примерь.

Тапочки были почти новые; Ивга замешкалась. Ей редко доводилось надевать на себя чужие вещи, и всякий раз она испытывала внутреннее неудобство, ей казалось, что прежний хозяин одежды оставил в ней частицу себя. Тепло своего тела… а может быть, свою тень.

Инквизитор искоса взглянул, хотел что-то сказать — но промолчал и ушел в комнату. Ивга, не раздумывая больше, нырнула ногами в тапки. Они оказались чуть велики.

Комнатушка была под стать прихожей — добротная, даже роскошная, но поразительно тесная; два мягких кресла и книжный шкаф занимали почти все ее пространство, оставляя свободными лишь потолок да узенькую ленту дорожки на полу. На книгах лежала пыль — потянув носом, Ивга ощутила ее запах.

— Никто тут не убирает, — равнодушно заметил инквизитор. — Если хочешь — можешь попробовать. В постельной тумбе чистое белье, в ванной горячая вода… Вообще, что найдешь — то твое. Пользуйся, потом положишь на место…

— Это тоже… ваш дом?

Инквизитор поморщился, будто бы удрученный ее недогадливостью:

— В общем-то… да. Это тоже в некотором смысле мой дом… Продукты в сумке. На кухне есть холодильник, посуда, кое-какие консервы… Хочешь — ешь. Телефон в спальне, хочешь — звони… Но одно условие будет железным, Ивга. Не переступать порога. Даже если пожар.

Она с трудом улыбнулась:

— Ну, если пожар, я, наверное…

Не отвечая на ее улыбку, инквизитор качнул головой:

— Нет. Был бы нормальный замок — я бы тебя запер без размышлений. Но, поскольку заведение планировалось как квартира, а не как тюрьма, единственным замком здесь будет твой здравый смысл. Потому как, Ивга…

Глаза его сухо блеснули. Ивга показалось, что вокруг ее головы сжимается железный обруч.

— Потому как, — инквизитор отвернулся, — оказывая сейчас услугу моему другу Митецу, я делаю то, чего делать, собственно, никак не должен. Но если тебя возьмет патруль — а, я надеюсь, он обязательно тебя возьмет, стоит тебе появиться в городе — ты окажешься в изоляторе на общих основаниях. Тоже, в общем-то, не конец света — но ты ведь хотела этого избежать?