— Ш-ш. Тише.

Он нашел ее губы и принялся нежно целовать их, стараясь успокоить, одновременно делая усилие, чтобы разомкнуть объятия. Девочка-жена осталась девственницей? Вне всякого сомнения, произошло именно это. Однако ее нежданная невинность поставила перед ним другой важный вопрос: знала ли она, что он попытается ею овладеть?

Ему потребовалась вся его воля, чтобы собраться с силами и спросить:

— Вы хотите на этом остановиться?

Она долго молчала. Стиснув зубы, он ждал ответа, и все понял, когда она покачала головой и ответила:

— Нет.

Габриэль приложил отчаянные усилия, чтобы достойно принять ее ответ.

— Слава Богу.

— Что?

Он нежно поцеловал ее, потом поднял голову.

— Ни о чем не думайте, просто делайте то, что я скажу. Скоро вы почувствуете себя много лучше.

Ему оставалось только догадываться о том, что чувствует графиня, — он не мог припомнить случая, когда, имел бы дело с девственницей.

Ее напряжение все не спадало — возможно, ей было больно.

Теперь единственным правильным решением было осторожно разомкнуть объятия и перенести ее на постель. Почувствовав, что она колеблется, он нежно поцеловал ее, чуть прикасаясь губами.

— Доверьтесь мне.

Она стала двигаться более уверенно, когда поняла, что его руки поддерживают ее. Отчаянно борясь с желанием вновь погрузиться в нее целиком, он перенес ее на кровать и осторожно, не разжимая объятий, уложил так, что ее бедра находились всего в дюйме от края кровати. Как он и рассчитывал, она слегка успокоилась и расслабилась, почувствовав под собой упругую поверхность. В итоге ему удалось сделать едва заметное движение назад от нее. Он склонился над ней, перенеся тяжесть своего тела на локти, которыми опирался на кровать. Все еще не позволяя себе сделать движения бедрами, Габриэль нашел в темноте ее лицо и нежно отвел прядь волос, упавших на щеку, легких, как паутинка. Вуаль он оставил на месте.

Наступит день, когда она сама поднимет ее и покажет ему свое лицо.

Наклонившись, Габриэль поцеловал ее, потом согнул ноги в коленях и сделал новую попытку проникнуть в нее, наполнить ее больше, чем в первый раз. Он услышал судорожный вздох, и снова тело ее напряглось. Он сделал движение назад, потом вперед и повторил его несколько раз. Его движения были размеренными и неторопливыми. Этот ритм он сохранял до тех пор, пока ее мышцы не расслабились окончательно. Теперь ноги графини легли свободно, пальцы перестали цепляться за его рукава, и все тело раскрылось для него и приняло его. Она начала двигаться ритмично, как и он, в том же темпе.

Довольный своим успехом, Габриэль слегка отклонился назад.

— Не шевелитесь. Просто ждите.

Обернувшись, он протянул руку и, дотянувшись до ее башмаков, снял их, затем провел рукой по длинным ногам снизу вверх, нащупал подвязки и также снял их вместе с чулками.

Сделав движение плечами, Габриэль сбросил сюртук и швырнул его туда, где в полумраке вырисовывался стул. Следом полетели жилет и рубашка, за ним башмаки и штаны.

Лампы в гостиной погасли. Мрак стал полным.

Габриэль не мог ее видеть, но мог осязать, слышать, чувствовать.

— Что?

Он потянулся к ней, его руки заскользили по ее телу.

— Доверьтесь мне.

Пристроившись на кровати рядом с ней, поворачивая и приподнимая ее, он заставил графиню подвинуться.

Она глубоко вздохнула, когда его тело снова нависло над ней, и с отчаянной силой вцепилась в покрывало. Тут же он оказался поверх нее. Его бедра оказалась между ее широко раздвинутыми ногами. Он снова вторгся в ее тело и склонил к ней голову. Ее дрожащие пальцы нащупали в темноте его лицо, и их губы слились в страстном поцелуе. Она предлагала ему себя с готовностью, добровольно.

Габриэль принял ее всю, и так, качаясь на волнах страсти и нежности, они принадлежали друг другу, пока наконец он не почувствовал, что его вторжение больше не причиняет ей боли. Их полное слияние свершилось. Он заставил ее развести бедра еще шире и подтянуть колени выше.

Потом ее пальцы робко дотронулись до его груди, нежные, как крылья бабочки. Габриэль прикусил губу, стараясь не дать воли своим бурным чувствам. Под ее пальцами его мускулы перекатывались и подергивались, а она продолжала нежно водить ими по его груди, шее, бокам.

Подавив готовый вырваться вздох, он глубже вошел в нее.

Тут же ее ноги сомкнулись вокруг его бедер.

— И что теперь?

Она не могла видеть его улыбки.

— Теперь мы совершим этот полет вместе.

Так и случилось.

Габриэль намеренно сделал все, чтобы в комнате царила полная тьма, понимая: так ей будет легче расслабиться. Он создал наилучшую атмосферу, способствовавшую тому, чтобы ее чувственность раскрылась полностью. То, что они занимались любовью в полной темноте, только обостряло осязание и слух. Это был новый и совершенно ни на что прежнее не похожий опыт и для него — любить женщину вслепую, не видя ее.

Тем не менее он ощущал каждый дюйм ее тела, каждую тончайшую складочку ее почти невесомой нижней сорочки, а под ней нежнейшую кожу, слышал каждый ее легчайший вздох. Все его существо было настроено на нее — на ее стон, на ее дыхание. Он знал и помнил аромат духов графини, но с ним смешивался ее собственный ни с чем не сравнимый и неповторимый аромат. В его объятиях, в полной темноте она стала для него воплощением всех женщин, поистине той единственной, о которой он мог только мечтать. Она была символом чувственной радости и чувственного безумия и в то же время оставалась для него тайной, а тайна всегда означала вызов.

Никогда прежде он не испытывал ничего подобного ни с одной женщиной. Она была создана для него. Их тела слились в единое целое, и это единение все больше и больше убеждало его в этом. Вместе они достигали самых высоких пиков. Графиня льнула к нему, задыхаясь от желания, расслаблялась, обессиленная, но тотчас же была готова взмыть снова к высочайшим вершинам наслаждения. Она побуждала его к новым и новым подвигам и радостно манила в свою сладостную глубину, в чувственный вихрь своего тела. Это был настоящий ураган страсти и щедрости.

Он требовал, и она охотно давала — в этом было нечто дикое и бездумное, бесшабашное, полная капитуляция без опасений, бескорыстная и всепоглощающая любовь.

Она дарила ему радость, восторг и невообразимое наслаждение. Когда наконец они оба обессилели, Габриэль впервые в жизни почувствовал, что побывал за пределами этого мира.

И он помнил о том, что был у нее первым.

Секундой позже, все еще слитый с ней воедино, он подумал, что будет ее единственным любовником.

Прижимая графиню к себе, ощущая нежность ее тела, он закрыл глаза и отдался этому чувству.