хорунжий-уралец и военный чиновник, чьих фамилий не помню. Три кадета Морского корпуса: Круглов, Захарченко и еще один, кадеты сухопутных корпусов: сумцы – В. Гордеевич, В. Миончинский, Орловского – А. Назаров, Одесского – Н. Рурский, юнкер-ялтинец А. Иванов, студент-медик 4-го курса Бурназ (фельдшер), студенты: Н. Золотарев, В. Аристов, Окунев, А. Остряков; гимназисты С. Захарченко, Осипов, Кальф, М. Шайтан, Остапенко, два журналиста: Грушевский и еще один. Были также еще один армейский подпрапорщик и юнга, мальчик четырнадцати лет. Многих офицеров сопровождали жены. Детей не было.

На наше счастье, весь переход погода стояла отличная. Море было спокойное. На третий день увидали гористые берега Кавказского побережья и, уже подходя к Новороссийску, справа – мачты потопленных матросами в 1918 году кораблей Черноморского флота.

Берег был еще далеко, когда командир приказал «Добровольцу» отдать буксир, и миноносец, дав ход своими машинами, пошел ко входу в Новороссийский порт, оставив «Добровольца» далеко позади. Все были очень довольны таким достижением, а на другой день в местной газете мы прочли, что «вчера на Новороссийский рейд вошел под Андреевским флагом эскадренный миноносец «Живой».

На рейде уже стоял крейсер «Генерал Корнилов». Он вышел из Севастополя позже нас и, видимо, шел мористее, так как в походе мы его не видели. На рейде и у причалов стояли «Рион» с беженцами и ряд других пароходов, миноносцы «Жаркий» и «Поспешный», канонерка «Кубанец», подводная лодка «Нерпа» и другие корабли.

В Новороссийске мы встретили Пасху. Помню, что кок сварил нам на розговены даже глинтвейн из вина, выданного французами вместе с другим провиантом для команды.

В Новороссийске мы получили пополнение в машинную команду – пять кубанских казаков. Позже прибыли лейтенант Осипов321, мичман Христо-Феодорато322 и два инженера-механика, фамилии которых не помню. Постепенно с миноносца ушли почти все армейские офицеры. Вскоре после Пасхи миноносец получил приказание отправиться в Туапсе. Это было наше боевое крещение, так как условия погоды были уже не те, при каких мы пришли из Крыма. Небо было покрыто тяжелыми свинцовыми тучами, шквалами налетал дождь. Море было бурное, и громадные волны разбивались о молы. Рядом с нами у пристани на «Доброволец» грузился отряд пластунов для Геленджика. Я отстоял свою вахту в машине еще на стоянке и сменился, как только вышли в море, около 8 часов вечера. Миноносец бросало, как щепку. Сменял меня Володя Гордеевич. Я добрался до койки, лег и укачался. Когда в полночь он пришел будить меня на вахту, я лежал пластом и не мог подняться. Объяснив ему мое состояние, я попросил его, если он в силах, отстоять вахту за меня, а я отстою за него в другой раз. Он согласился и отстоял ночь за меня, а наутро еще и за себя.

Миноносец уже ночью подошел к Туапсе. Ночь была темная, маяки не горели, и корабль чуть не разбился о мол. Командир, который весь поход провел на мостике, предпочел отойти в море до рассвета, когда и ввел корабль в порт.

Меня так укачало, что весь день, даже ходя по молу, мне казалось, что все кругом качается. Получил я и нагоняй от моего начальника, инженера-механика лейтенанта Орловского: он мне сказал, что, несмотря на качку, я должен нести свою вахту. Этот поход показал, что, несмотря на всю мою любовь к морю, я – не моряк.

В Туапсе мы пополнили наши запасы угля. Надо сказать, что угольная погрузка, при частых плаваниях корабля, работа утомительная и очень грязная. Угольная пыль проникает повсюду, пачкает все. Надо чистить корабль, отмываться самому, отстирать рабочую одежду и белье, а так как все стирается в морской воде, то надо много и труда и мыла.

В этот начальный период моей службы я совершил проступок и был наказан: на стоянке в Туапсе я нес вечером вахту и получил от лейтенанта Субботина распоряжение передать по вахте, чтобы его разбудили в 4 часа утра. При смене я забыл передать это поручение. Утром лейтенант Субботин меня спрашивает о выполнении мною его распоряжения. Только тут я вспомнил о нем и получил два часа под винтовку, которые в тот же день и отстоял. Подобные наказания были очень редки.

В течение весны и начала лета миноносцу несколько раз пришлось совершать переходы из Новороссийска в Туапсе и обратно. Подолгу мы нигде не стояли. Однажды на переходе в Туапсе в открытом море были произведены испытания обоих орудий боевыми снарядами. При первом выстреле у орудия не оставляли никого. Курок спускался при помощи длинного шнура, все укрывались в стороне.

Другой раз миноносцу было дано задание освободить прибрежный поселок Гаврило-Осиповское от зеленых, которые его захватили, убив там коменданта. Ранним утром миноносец подошел довольно близко к берегу и бросил якорь. Была спущена шлюпка. Десантная партия под командой лейтенанта Субботина пошла к берегу под прикрытием обоих орудий миноносца, готовых открыть огонь. Кроме винтовок, десантники имели с собой и ручной пулемет. Зеленых в поселке уже не было. В виде репрессии в домах подозреваемых было взято штук 15 молодых гусей и, привезенные на миноносец, они улучшили питание команды.

Во время стоянок корабля в Новороссийске или в Туапсе команду повахтенно спускали на берег. В ту эпоху Туапсе был небольшой портовый городок с выходом железнодорожной ветки от Армавира на Сочи. Много зелени, кругом горы, покрытые лесами, и море.

В отличие от Туапсе Новороссийск – большой торговый порт с большим количеством пристаней, ютящийся на узкой полосе земли между морем и горами, почти без зелени и очень пыльный летом. Главная часть города расположена на северной части залива. Бухта образуется двумя молами, заканчивающимися маяками. На южной стороне бухты расположены цементные заводы, идущие по берегу на взморье к Геленджику. В главной части города я был только однажды.

Недели две спустя я заболел, и меня оставили в лазарете в Туапсе, боялись сыпняка, но оказалось – грипп. На миноносце был тогда один случай сыпного тифа, заболел казак Саенко, из пополнения. Он тоже лежал в госпитале в Туапсе. Я проболел неделю и получил еще неделю отпуска по болезни. Миноносец как раз пришел опять в Туапсе, и я ушел на нем в Новороссийск. Отпуск я решил провести сперва у одного дяди, в станице Нововеличковской, а затем у другого, в станице Крымской. В это время началось большое наступление Добровольческой армии на всех фронтах.

Вернувшись в срок в Новороссийск, я узнал от отца, что «Живой» ушел в боевой поход к берегам Крыма, что он уже в Севастополе и