считал необыкновенно умным, и для него было важно иметь противника под стать.

Между ними начал завязываться диалог. Стовал готов был рискнуть и дать больному рассудку подозреваемого вырваться наружу. А еще он опасался развязки – почти так же сильно, как стремился к ней. Надо было постоянно напоминать себе, что беспомощные жертвы давно мертвы и им уже не больно. Но все случившееся с ними будет пережито еще раз – в комнате для допросов…

Дежурные менялись. Первая смена. Вторая. Потом третья, и все начиналось сначала. Стовал пил слишком много кофе, спал урывками и принимал душ второпях. Брудос у себя в камере тоже подремывал.

На самом деле в тюрьме ему прекрасно спалось. Ведь он позвонил Дарси и объяснил, что ей надо делать. Она всегда подчинялась ему, и теперь он рассчитывал на это.

Дарси Брудос была в шоке. Она никак не могла понять, что все-таки произошло. Минуту назад они ехали в Портленд, чтобы провести выходные с друзьями. Она была счастлива и довольна, предвкушала три дня развлечений, передышку от гнетущих отношений с Джерри.

А в следующий миг… Полицейские окружили их универсал, и бесплотные голоса донеслись до нее вместе с ярким светом фар, направленных в лицо. Они напугали ее и напугали детей. Дарси до сих пор было страшно, тем более что она была в доме одна.

Она понятия не имела, что Джерри мог натворить. Знала, что у него есть пистолеты, но вроде бы он никогда их с собой не носил – они были нужны для охоты или для продажи. Так почему полиция преследовала их на шоссе в Портленд всего-то за хранение оружия?

Она запрещала себе думать о том, что еще могло случиться; не хотела испугаться еще сильнее. Джерри всегда был странным, а в последнее время его странности усилились, но это только потому, что он такой чувствительный. Ведь люди – включая ее саму – постоянно его подводят. А он же отец ее детей. Ее законный муж.

Она сидела в темной гостиной и глядела в окно на машины, проезжавшие по Сентер-стрит. Свет их фар пробегал по внешней стене дома.

Когда раздался телефонный звонок, она подпрыгнула чуть ли не до потолка. Это был Джерри – звонил из тюрьмы. Голос у него был обычный, разве что немного напряженный. Он не стал слушать ее вопросы; ему надо было сказать что-то важное.

– Дарси…

– Да, я…

– Просто послушай. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала. Пойди ко мне в мастерскую. Там есть коробка, а в ней старая одежда.

– Какая еще одежда?

Он сделал паузу.

– Женская одежда, просто всякое барахло, которое я там держу. Сожги ее. А еще найди коробку с фотографиями. Уничтожь обе коробки.

– Джерри, но зачем?

– Полицейские могут использовать их против меня. Они задают кучу вопросов. Просто пойди, найди коробки и сожги.

Она не смогла этого сделать. Слишком многого Джерри ей не говорил. С утра она позвонила Дэйлу Дрейку и спросила, как ей поступить. Он сказал, что уничтожать то, что может считаться уликами, противозаконно.

– Если ты это сделаешь, тебе могут предъявить обвинение.

Она вообще не пошла в мастерскую Джерри. Ей было страшно – и страшно говорить мужу, что она не послушалась его приказа.

Вместо этого она собрала вещи – свои и детей – и уехала в Корваллис к родителям. Когда те начали задавать вопросы, Дарси ничего не отвечала. Она позвонила брату Джерри в Техас и сказала, что у Джерри неприятности, но и на его вопросы не стала отвечать.

Дарси вспоминала Джерри в бюстгальтере и поясе для чулок. Фотографию, на которой он улыбался в черных кружевных трусиках и туфлях на каблуках. Или ту, где он лежал на кровати в женском белье.

Возможно, дело было в этом. Может, это было противозаконно и кто-нибудь об этом узнал.

Глава 15

Брудос снова захотел поговорить.

Джим Стовал аккуратно сложил бумаги на рабочем столе и пошел в допросную. Джерри выглядел немного утомленным, но хотел продолжать. Ему не терпелось выведать, что известно полиции.

– Откуда вы знаете, я это или нет?

– О чем именно вы говорите, Джерри?

– О девушках. Если вы думаете, что это я их убил, то откуда вам знать подробности, если я не рассказываю?

– Кое-что знаем мы. Кое-что знаете вы…

– Знаю что?

Мгновение Стовал молчал, потом медленно ответил:

– Ну, например, вы в курсе насчет одежды…

– Какой такой одежды?

– Одной вещи, которую мы нашли… довольно необычной.

– Моей вещи?

– Нет.

– Необычной вещи, которую вы нашли…

– Да.

Ответ сорвался с его губ как будто бы случайно.

– Вы грацию имеете в виду?

Стовал задержал дыхание, заставляя себя и дальше черкать в блокноте. Ответ был верный, и знать его мог только убийца Карен Спринкер. Черную грацию с шестью крючками и петлями описали матери Карен. И миссис Спринкер была уверена, что Карен ничего подобного не носила. Грация была слишком большого размера и слишком отличалась от остальных бюстгальтеров девушки.

Но Стовал не собирался сразу хвататься за мимолетно брошенную реплику. Ведь тогда Брудос мог замкнуться и замолчать. Детектив решил вернуться к ней позднее. Он кивнул и переключился на другие темы. Брудосу хотелось поговорить, хотелось все выложить, но вести допрос следовало осторожно.

Они обсудили девушку из общежития в Корваллисе. То, что полиция знает про нее, для Брудоса не было сюрпризом. По его словам, он встретился с ней «просто чтобы поболтать», и она оказалась не его типа.

А какой тип его?

– Женщины, которые нарядно одеваются и носят туфли на шпильках. Я люблю туфли.

Стовал согласился:

– Они выглядят лучше, чем кеды или балетки, правда?

Брудос с энтузиазмом покивал.

– Гораздо лучше. Я прошу жену все время ходить на каблуках, но она говорит, у нее от них болит спина.

Было ясно, что разговор о туфлях возбуждает Брудоса; судя по всему, он решил, что детектив не придал значения его словам про грацию.

– Я коллекционирую туфли.

– И где вы их берете? Покупаете?

Брудос нетерпеливо потряс головой.

– Нет… нет. Отбираю у женщин.

– Но как же вы это делаете?

– Мой адвокат, знаете ли, не советует делиться этим с вами.

Стовал кивнул и подождал. Он видел, что Брудоса прямо-таки распирает от желания похвастаться.

– Была одна девушка в Портленде. Пару лет назад, может, в 1967-м. Жила на юго-западной Пайн-стрит. А я работал тогда в компании «Кеко-Осборн», ехал как-то по улице и заметил ее. На ней были лодочки на шпильках. Я