Вся выступившая в поход главная армия насчитывала 91 038 человек (42 828 человек конницы, 48 210 — пехоты)[294]. Таким образом, несмотря на поздние объявления сроков сбора, неоднократные жалобы правительства и военачальников на медленный сбор ратных людей, их явка на службу оказалась в итоге весьма высокой и составила почти 90 %! Все это свидетельствовало об эффективности московской военной машины, сумевшей мобилизовать столь значительные силы за весьма короткий период. Важным фактором, однако, было то, что сделать это удалось почти на два месяца позже запланированного. На юге наступал летний зной, и это должно было значительно осложнить действия столь крупной армии, выступавшей на Крым.

Первый Крымский поход[295]

23 апреля, в день св. Георгия (эта дата официально считалась днем начала похода) Голицын отпустил из Ахтырки «полку своего генералов, полковников с… конными и пешими людьми» в обоз на речку Мошенку. В следующие два дня он отправил туда «шатровой наряд и пехотные ж московские стрелецкие полки», и, наконец, 27 апреля, «прося у всемогущего Бога помощи, а при том у предстателницы и надежды нашие християнские, у пресвятыя и преславные владычицы нашие Богородицы и приснодевы Марии, заступления и взяв непобедимое оружие животворящий крест Христов», двинулся в поход сам с оставшимися ратными людьми, «устроясь обозным ополчением». Одновременно главнокомандующий написал Шеину и Долгорукому, чтобы они шли к нему «в сход… не омедлясь». Соединение войск планировалось у р. Мерло. Гетман Иван Самойлович выступил в поход из Батурина в Гадяч вместе с гетманской артиллерией 23 апреля, как и было уговорено с Голицыным, разослав универсалы о выступлении во все полки. Сбор украинского войска, видимо, состоялся в Гадяче, откуда оно двинулось к Полтаве. Гетман должен был соединиться с основным войском уже за р. Мерло[296].

Русское войско стояло «обозом на речке Мошонке» до 30 апреля. В этот день Большой полк, «устрояся воинским ополчением», пошел к р. Мерло, намереваясь переправиться через нее и уже на другом берегу соединиться с Шеиным и Долгоруким[297]. 30 апреля из Сум выдвинулся Новгородский разряд боярина А. С. Шеина, а из Хотмыжска — Рязанский разряд боярина князя В. Д. Долгорукова[298].

2 мая Голицын ездил за Мерло, чтобы обозреть местность, где предстояло разбить лагерь[299]. В этот день произошла трагедия: товарищ В. Д. Долгорукова, П.Д. Скуратов, упав «с лошади, убился, ногу правую в берце переломил пополам и от того лежит конечно болен». Осмотревший его лекарь заявил, что «за тою болезнью вести ево в дорогу никоторыми мерами невозможно». Сообщая об этом в Москву, Голицын добавлял, что назначил вместо него товарищем Долгорукова Ивана Петровича Скуратова, сына упавшего с лошади окольничего[300]. В Москве, однако, 11 мая указали назначить иного товарища — стольника князя Бориса Ефимовича Мышецкого[301]. Уже 17 мая в столице стало известно, что Скуратов умер. Голицыну предписывалось отпустить сына с телом умершего отца в Москву[302].

Между тем подошедшие к Мерло полки переправлялись через реку. Сам боярин и воевода переправился 5 мая. 8 мая армия выступила на юго-запад «прямоугольным вагенбургом», который только по фронту занимал более километра, а в длину — более двух, в составе которого, по уже упоминавшемуся свидетельству П. Гордона было 20 тыс. подвод. Сам он двигался в авангарде, защищая левое крыло лагеря, а генерал А. А. Шепелев — правое и часть фронта. В середине двигалось пять стрелецких полков. За день войско прошло 6 верст, разбив лагерь недалеко от Рублевки, которая, в свою очередь, располагалась вблизи р. Ворсклы[303].

9 мая Большой полк «против города Рублева» случился с Рязанским и Новгородским разрядами. Выступив 10 мая, войско прошло 8 верст и разбило лагерь в верховьях речушки Свинковка. 13 мая (у Гордона — 12 мая) объединенная армия пришла на Коломак, переправившись через реку «против Полтавы» на следующий день. Здесь, по наблюдению Гордона, войско имело хорошие запасы травы, леса и воды. Далее марш шел в междуречье Коломака и Ворсклы. В своей отписке 14 мая Голицын писал в Москву, что по царскому указу ожидает высланный в полк образ Донской Богоматери (о его отправке см. подробнее в главе 10 с. 441–442). Он жаловался, что это замедляет поход: «того образа ожидаю и для того иду в пути медленно и походу нашему чинитца от того мотчание… — А время нам, холопем вашим, приспело поспешать в предприятой путь». Голицын сетовал, что гетман Самойлович «присылает… безпрестанно, что случатца ему с нами и итит в поход без замедления»[304]. 15–18 мая войско вновь простояло на месте, в том числе из-за праздника Св. Троицы[305], а также по причине общего смотра войск, устроенного 16 мая (см. об этом выше). В. В. Голицын в очередной отписке вновь недовольно сообщал о своем стоянии в обозе до 19 мая за Коломаком в ожидании иконы. Он нервничал, что от посланного с Донским образом Жирово-Засекина до сих пор нет вестей[306]. «Изволь донесть, что в той посылке?» — недовольно восклицал по поводу указанной миссии Голицын в грамотке своему соратнику Ф. Л. Шакловитому в Москву[307]. 16 мая Голицын, вновь жалуясь на «мотчание», сообщал, что отправил Л. Р. Неплюева к И. Самойловичу, чтобы разрешить охватившее гетмана «сумнение» из-за задержки марша. Самойлович, располагавшийся с войском в 30 верстах от русского лагеря (в Новых Санжарах), нарекал через своих посланцев, что войску от долгого стояния на одном месте не хватает конских кормов, и интересовался причинами промедления[308]. Неплюев, помимо ряда текущих вопросов, должен был подтвердить гетману намерение Голицына послать гонца к хану и вручил список с грамоты, которая будет отправлена в Крым. Самойлович ответил, что напишет от себя к хану, опираясь на его содержание[309].

19 мая армия, пройдя «около 2 черкасских миль»[310], разбила лагерь у верховья р. Томлик, «что впадает в Ворсклу в полутора милях[311] ниже Полтавы» (видимо, р. Тагамлык). В этих местах все еще были обильные запасы воды, но уже трудно было достать дерево. 20 мая войска двинулись в путь, перейдя через два истока р. Липянки (приток Орели; впадала в нее недалеко от Нехворощи). Поменяв направление марша, армия двинулась на юг, добравшись до р. Орчик. Здесь на привале уже была выставлена вооруженная охрана: Гордон пишет, что от каждого полка выделили по 100 «мушкетеров»