Познакомив читателя с общественно-политическими взглядами и убеждениями Юрия Владимировича Андропова, представляется также необходимым сказать и о его личных качествах и чертах характера, без учета которых его личность будет представляться лишь сухой схемой, лишенной простых человеческих индивидуальных характеристик.

Конечно, сложно воссоздать «психологический портрет» человека, ушедшего из жизни тридцать лет назад и с которым ты встречался один раз в жизни. И, тем не менее, рискну сделать это, используя те же методы, что применяют для решения аналогичных задач не только психологи, писатели и историки, но и … аналитики спецслужб.

Нам представляется необходимым показать читателю, каким знали Юрия Владимировича Андропова люди, работавшие и близко соприкасавшиеся с ним на различных этапах его трудовой деятельности.

Мы уже познакомили читателя с политическими взглядами Юрия Владимировича Андропова. Но не меньший интерес и поныне вызывают и личные, деловые качества этого выдающегося партийного и государственного деятеля Советского Союза.

Разумеется, Андропов был в полном смысле слова человеком своего времени, своей эпохи, что вполне понятно и закономерно. Хотя он, в отличие от многих других руководителей, не «по поручению» и даже не «по должности», думал о настоящем и будущем. И не только нашей страны, но и всего мира.

Его глубоко лично волновала судьба страны, партии, с политикой которой он ассоциировал всю свою деятельность. Следствием этого являлось стремление, в качестве сначала секретаря ЦК, в затем кандидата и члена Политбюро ЦК КПСС, внести личный вклад в обоснование и выработку, реализацию намеченной политики партии.

Андропова возмущали явления равнодушия к законным интересам людей, факты моральной нечистоплотности, отступления от этических норм поведения, карьеризм.

Являвшийся в 1958–1964 гг. одним из сотрудников будущего генсека, Ф. М. Бурлацкий подчеркивал, что Юрий Владимирович понимал политику как искусство возможного: он знал не только то, что нужно делать, но и как этого добиться в конкретных условиях.

Именно Бурлацкому принадлежит характеристика Андропова как Homo Politicus, то есть Человека Политического. Может быть, как никто другой среди тогдашних руководителей, подчеркивал он, Андропов «чувствовал и сознавал жесткие политические рамки на пути назревших преобразований»[75].

Развивая эту мысль, Бурлацкий отмечал, что Андропов, «собственно, иначе и не мыслил, кроме как политическими категориями… Это значит, что он рассматривал вопрос с точки зрения государственной политики страны, тех последствий, которые может иметь то или иное событие или решение для ее интересов»[76].

И от дипломата, каковым, по сути, Андропов оставался в 1957–1967 гг., и от государственного деятеля – кандидата в члены и члена Политбюро ЦК КПСС, депутата Верховного Совета СССР, – мы вправе ожидать продуманных, взвешенных, выверенных оценок, выводов и решений. Хотя и далеко не все предложения Андропова, разработанные коллективами под его руководством, принимались своевременно.

Люди старших поколений являлись свидетелями немалого числа весьма экстравагантных экспромтов высших должностных лиц государства в 1956–1964 и в 1985–1991 гг., которые повергали профессионалов в состояние глубокого шока.

Одним лишь из примеров подобного «профессионализма» является тот факт, что при подписании соглашения о выводе Советских войск из Демократической Республики Афганистан бывший министр иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе просто… забыл поставить вопрос о судьбе 311 советских военнопленных, находившихся в руках моджахедов!

Будучи убежденным коммунистом, материалистом, рационалистом и реалистом, Андропов был в то же время… идеалистом. Идеалистом в том высоком понимании этого слова, что был убежден в том, что рациональные человеческие идеи, убеждения способны преобразовать окружающую действительность, окружающий человека мир. И, более того, действовал в соответствии с этими своими убеждениями.

В отличие от многих других, становившихся либо циниками или лицемерами, творцами либо эпигонами «двойной морали», «двойных стандартов» мысли и поведения.

Большинство работавших с Андроповым мемуаристов подчеркивают его исключительные трудолюбие и работоспособность.

Будучи заведующим отделом, затем секретарем ЦК КПСС, председателем КГБ, ему приходилось ежедневно «поглощать и переваривать» огромный объем информации – до нескольких сотен машинописных страниц. Более того – прорабатывать и согласовывать вопросы, уточнять и ликвидировать неясности, принимать ответственные решения и готовить проекты соответствующих документов, давать поручения и оценивать их исполнение, знакомиться с представленными иными ведомствами документами, проводить их экспертизы, вносить коррективы и предлагать дополнения и уточнения, подписывать документы в инстанции, проводить оперативные совещания, встречаться со многими людьми самого разного социального положения….

Самой сильной чертой личности Андропова, писал Бурлацкий, сохранивший чувство глубокого уважения к своему бывшему патрону, «была деловитость, умноженная на острое видение политической стороны любой проблемы… Он умел при случае произнести четкую, яркую речь, но делал это крайне редко. Он больше всего дорожил практическими решениями и тщательно контролировал, чтобы все делалось так, как было задумано и принято. Организационный талант, вероятно, составлял главную особенность этого лидера нашей страны»[77].

Знавший его именно по периоду работы в Отделе ЦК КПСС, Ф. М. Бурлацкий подчеркивал, что для Андропова «не было мелочей. Любая работа, которую он делал, должна была быть безукоризненной, доведенной до конца и по возможности блестящей».

«ЮВ», как многие годы за глаза называли Андропова его сослуживцы, «не терпел полуфабрикатов, ненавидел небрежность и органически не выносил любое проявление безответственности. В этих случаях он мог быть безжалостным. Не смог – это понятно. Но не постарался – такое он не прощал никогда. И все вокруг него действительно очень старались, не столько за страх, сколько за совесть… За малым исключением Ю. В. подбирал вокруг себя такой «приход», который был способен отвечать высокому уровню его требований»[78].

По свидетельству многих непосредственных соратников, Андропов был «на редкость организованный [руководитель], не терпел пустозвонства. Но был внимательным слушателем. Требовал:

«Говори точно! Изложи – обоснуй свою точку зрения! Не надо поддакиваний! Вы мне нужны с вашими предложениями! Знаниями! Не бойтесь высказываться по полной форме!»