Та к или иначе, Мальте не суждено было стать российской губернией. Хотя то, что творилось в Петербурге 29 ноября 1798 года, казалось, вполне могло стать началом такого объединения. Беллетрист (и, по-совместительству, тюремный надсмотрщик) Евгений Карнович, знаменитый своими опусами о графе Калиостро и рыцарях-мальтийцах, красочно описал церемонию. Его рассказ читался в нескольких номерах «Отечественных записок» за 1877 год словно захватывающий современный сериал. Да и проходило все вполне по законам жанра. С утра на всей протяженности от «замка мальтийских рыцарей» до Зимнего дворца в две шеренги построились гвардейские полки. Около полудня из ворот выехала череда карет в сопровождении взвода кавалергардов. Процессия двинулась на Дворцовую площадь, куда уже съехались высокие гости, вынужденные «со скрежетом зубовным наблюдать за святотатствами русского царя».

А вот что записал в дневнике сразу после торжества глава всех католических церквей Российской губернии Станислав Сестренцевич.

Князь Куракин и граф Кутайсов окутали плечи императора черной мантией. Бархатная, подбитая горностаем, она струилась и переливалась, подобно ночному небу над далеким южным островом. Папский нунций Лоренцо Литта, преклонив колено, поднес Павлу корону магистра, а затем протянул меч с золотой рукоятью – «кинжал веры». Пройдет несколько лет, и Александр I, унаследовавший от отца трон, но не венец магистра, отправит реликвии новому главе ордена Томмази. 21 августа они будут доставлены в Мессину уже знакомым нам кавалером Рачинским. Сейчас, вместе с большой орденской печатью, они выставлены в Мальтийском дворце в Риме. Та м же висит и портрет Павла, подаренный Николаем II великому магистру Гогенштейну за девять лет до Октябрьского переворота…

Ежели вы бывали в «вечном городе», то могли видеть эти бесценные экспонаты. Ну, а если отправиться на виа Кондотти, 68, вы пока не планируете – смело покупайте билет в Москву. Корону великого магистра, принадлежавшую Павлу I, вы найдете и там – в Оружейной палате Московского кремля. Споры о том, какая из двух корон – итальянская или русская – является настоящей, не утихают уже много лет. В свое время весомое слово «за наших» замолвил бывший главный хранитель Павловского дворца-музея А. М. Кучумов. До начала 60-х годов прошлого века корона экспонировалась в Павловске, и Кучумову приходилось много раз держать ее в руках. И что же? Тафтяная подкладка короны была засалена и слабо пахла потом – неопровержимое доказательство того, что ее носили!

Разумеется, Павел станет носить золотой венец магистра. Принимая его, он был взволнован столь сильно, что на его глазах даже показались слезы. Вынув из ножен меч, император осенил, нарисовав в воздухе фигуру, наподобие мальтийского креста. Этим он давал присягу на верность орденским статутам. В тот же миг все рыцари, обнажив мечи, потрясли ими в воздухе: пусть трепещут враги Ордена! Мальтийский восьмиконечник навеки слит с двуглавым орлом Российской империи. Вместе они – грозная сила, тягаться с которой не может никто из смертных. Отныне к императорскому титулу должно будет прибавлять: «и Великий Магистр Ордена Св. Иоанна Иерусалимского». Указ об этом подписал сам Павел: «Прокламациею, учиненною пред Нами ноября в 29-й день, Мы, приняв на Себя титул Великого магистра издревле столь знаменитого и почтения достойного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, высочайше повелеваем Сенату Нашему включить оный в императорский титул Наш, предоставляя Синоду поместить оный по его благоусмотрению…»

Петербург был объявлен штаб-квартирой Мальтийского ордена, рыцари всех «языков» приглашались в Россию. Барон Гомпеш пытался протестовать – да зря. Император Священной Римской Империи Франц II, поздравив Павла с инаугурацией, приказал конфисковать у Гомпеша священные реликвии Ордена, которые тот прихватил, убегая от Бонапарта, и передать их новому законному Магистру. А 3 августа 1799 года в Петергофе Павел I принял депутатов Великого Приорства Богемского и Австрийского. Генерал-поручик граф Коловрат и генерал-майор Австрийской службы граф Жюльен привезли акт отречения Гомпеша, а вместе с ним – десницу Иоанна Крестителя, чудотворную икону Божией Матери Филермо и часть древа животворящего Креста. К официальной церемонии их передачи Павел приурочил свадьбы своих дочерей – Елены и Александры. Мальтийскими святынями он, облачившись в полное одеяние Великого магистра, благословит их на долгую счастливую жизнь… Реликвии будут достоянием царской семьи до 1919 года. Затем русские офицеры вывезут их за границу. Лишь в 1993-м они будут случайно обнаружены в Цетинском монастыре в Черногории.

А пока Павел принимает поздравительные письма. Одно из них пришло от Людовика XVIII, жившего в Миттаве. Он попросил у «нашего очень дорогого брата» орденский крест, а своего племянника Дюка де Берри умолял назначить Великим Приором Французским. Откликнулась и Османская Империя – Сулейман III объявил, что отныне Кавалеры Ордена будут признаваемы за друзей Порты.

Папа Пий VI тоже поздравил дважды венценосного императора. Он нарек его «другом человечества» и, «исполненный чувства признательности и преданности», приказал молиться за него. Впрочем, эти слова так и не были преданы бумаге, дабы не тревожить чувств правоверных католиков. Двусмысленный статус российского приорства вообще был весьма тонкой материей. Постичь степень радикальности этого шага можно, лишь заглянув в историю Великой схизмы 1054 года, расколовшей христианский мир на католический и православный. Именно тогда, как пишут историки, состоялся «обмен проклятиями» между Константинополем и Римом, между Вселенским патриархом и Папой. Преодолеть эту пропасть церковники так и не смогли – для Павла же это оказалось вполне просто.

В 1800 году в Санкт-Петербурге вышло напечатанное в императорской типографии «Уложение священного воинского Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, вновь сочиненное по повелению священного генерального капитула, собранного в 1776 году, под началием его преимущественного высочества великого магистра брата Емануила де-Рогана. В Мальте 1782 года напечатанное, ныне же по высочайшему его императорского величества Павла Петровича повелению с языков итальянского, латинского и французского на российский переведенное». Римско-католический дух этого творения, подкрепленный призывом к главе ордена – «…буди в обладателях царств болий, яко же Иоанн Креститель, защитник сего Ордена. Крестом Предтечи побеждай, сокрушай, низлагай, поражай всех супостатов, измождай плоти их, да дух спасется и буди им страшен паче всех царей земных!» – вызвал тревогу среди русского духовенства. Переводчики, правда, попытались смягчить этот эффект, переводя слово «католический» как «кафолический» – бледный намек на византийскую церковь. Но вышло это весьма неуклюже и лишь усугубило нелепость ситуации.