Подобное быстрое развитие событий не могло не опечалить душу Его Святейшества. Он убежден, что Его Величество Император Всероссийский, оказывая свое высочайшее покровительство Иерусалимскому Ордену и удовлетворяя просьбу рыцарей, составляющих Российское Великое Приорство, не имел в своих чистых помыслах ничего, кроме намерений защитить их права, подтвердить их полномочия и возродить былую мощь Ордена.

С другой стороны, Его Святейшество не может забыть о правах, принадлежащих Апостольскому Престолу на монашеские ордена, правах, возлагающих на него ответственность перед всем миром и в том числе перед членами Ордена, перед правителями государств, в которых находятся его члены, – ответственность за любое действие, ущемляющее права Святого Престола, или противное Уставу самого Ордена. Итак, будучи не в состоянии одобрить или, по меньшей мере, обойти молчанием все действия, совершаемые Российским Великим Приорством, Его Святейшество вынужден напомнить членам, его составляющим, о необходимости их подчинения Святому Престолу, от которого они зависят, согласно Уставу, а также настоятельно им указать, насколько они уклонились от Устава Ордена, как в случае с провозглашением Великим Магистром Его Императорского Величества… Они не должны также забывать о декрете Григория XIII от 1589 года, по которому было установлено, что впредь только Святому Престолу будет принадлежать право решать судьбу Великого магистра Ордена, сколь бы тяжелы ни были его поступки, и что по этому поводу не может быть никакой обиды… Исходя из этих соображений, Его Святейшество должен был бы передать священную истину своему высокому окружению, если бы он санкционировал акции, предпринятые недавно Великим Приорством Российским».

Была и третья записка, датированная 16 марта 1799 года. Ее флорентийский нунций тоже отправил Лоренцо Литте, якобы по указанию Папы: «В довершение к тому, что Великий магистр Гомпеш незаконно был низвергнут из сана, новым Великим магистром Ордена был провозглашен Российский Император… Апостолические постановления оставляют за Святым Престолом исключительное право судить о личности Великого магистра, равно как и определять статус Ордена, в котором устанавливаются точные и неизменные правила, касающиеся избрания предстоятелей Ордена, изменить которые может только Папа».

Историк убежден – папа не имел ровным счетом никакого отношения к этому документу. Как, впрочем, и к двум предыдущим – водоворот интриг, закрутившихся вокруг русского императора, был вполне способен исторгнуть из недр своих провокацию и не такого масштаба. Но в России не стали подвергать «папские» послания экспертизе. Содержание пакета стало известно канцлеру Безбородко намного раньше, чем он попал к адресату. Есть сведения, что пакет вскрыли еще в Вене, – во всяком случае, в Петербург он попал с надломанной печатью. Скорее всего, о содержании бумаг здесь уже знали. Тридцатипятилетний граф Федор Васильевич Ростопчин, директор коллегии иностранных дел и великий канцлер Мальтийского ордена не замедлил доложить обо всем Павлу. Рассказ изобиловал зловещими подробностями – мол, братья Литта злоупотребляли интересами Ордена, использовали его в корыстных целях, возводили препоны на пути к утверждению католичества в России… Император впал в ярость. 18 апреля 1799 года Лоренцо Литта лишается должности главного капеллана, а еще через двадцать дней его высылают из России. В тот же день, 9 мая, Павел I подписал указ, по которому все решения католической церкви в России могут приниматься «…без всякого постороннего влияния папских булл и посланий, кои, тем менее, считаем Мы нужными, что самая власть, от коей они проистекают, по настоящему положению обстоятельств, пребывает в не действии». 19 мая нунциатура была ликвидирована.

Лишенному звания Джулио Литте также было предписано покинуть столицу. Вместо него лейтенантом Великого магистра назначили графа Салтыкова, а великим канцлером Ордена – Ростопчина. Ставленник последнего, Сестренцевич стал великим капелланом Державного Ордена вместо Лоренцо Литты. Современники отмечают, что митрополит успел-таки у отъезжающего нунция купить роскошное епископское облачение, в котором и стал служить в Приоратском храме Святого Иоанна Иерусалимского…

…В начале марта 1801 года граф Федор Ростопчин получил от Павла депешу: «Вы мне нужны. Приезжайте немедленно. Павел». Ростопчин, не медля, отправился в путь, но застал государя уже мертвым…

Михаил Илларионович Кутузов, будущий командующий русской армией во время Отечественной войны 1812 года, рассказывал графу Ланжерону: «Мы сидели 11 марта вечером за ужином у Императора. Нас было двадцать человек за столом. Он был очень весел и много шутил с моей старший дочерью, придворной фрейлиной. После ужина он беседовал со мной. Посмотрев в зеркало, которое неверно показывало, он, смеясь, сказал: „Удивительное зеркало, когда я смотрюсь в него, мне кажется, что у меня шея свернута…“»

Ланжерон отразил эту историю в своих записках. Быль это или небыль, в общем-то, неважно. То й же ночью Павел был убит группой заговорщиков – в том самом замке, который был задуман им как неприступный бастион. Комической гримасой судьбы стало участие в заговоре многих кавалеров Мальтийского ордена.

После смерти императора российский Орден иоаннитов стал не более чем бутафорией. Александр I, видимо, вдоволь наигравшийся «в рыцарей» в детстве, решил освободиться от двусмысленного альянса сана Великого магистра с титулом русского государя. Уже на четвертый день после коронации сын Павла I, всю жизнь смертельно боявшийся отца и им же посвященный в рыцари, объявил, что «в знак доброжелательства и особого благоволения» принимает госпитальеров под свое покровительство, но отказывается быть их главой: «первый подвиг Нашего покровительства будет содействие к избранию нового Великого магистра, достойного предводительствовать Орденом и восстановить оный в древнее его состояние».

Мальтийский крест исчез из российского герба. А в 1817-м было высочайше объявлено, что «после смерти командоров Ордена Св. Иоанна Иерусалимского наследники их не наследуют звания командоров ордена и не носят знаков Ордена, по тому уважению, что Орден в Российской Империи более не существует». Победивший самого Бонапарта император не предпринимал никаких шагов, чтобы вернуть Мальту (на которой с 1800 года хозяйничали англичане) иоаннитам. Они вновь превратились в странствующих рыцарей, скитающихся по европейским дворам…

Что же касается Великого магистра – на этот пост оба Великие Российские Приорства выдвинули четырех кандидатов. Свой выбор новый папа Пий VII остановил на никому не известном итальянском командоре Фра Томмази. Капитул Ордена, который собрался уже не в Санкт-Петербурге, а в Мессине, признал этот акт законным и постановил отправить Томмази священные регалии и архивы Ордена.

А рыцарские увлечения Павла так и остались в истории: для кого-то сюжетом шуток и анекдотов, для кого-то – поводом для восхищения гениальностью реформатора, недопонятого своей эпохой. Даже его сын – Николай I, сделавшись Императором, никак не мог взять в толк, почему его отец, будучи православным Государем, был провозглашен Гроссмейстером католического Ордена. Известный русский дипломат, барон Филипп Иванович Брюннов, объяснял ему, что «новый Великий магистр смотрел на это учреждение как на послушничество, в котором дворянство всех европейских государств должно было почерпнуть чувства чести и верности, необходимые для того, чтобы противиться воцарению идеи равенства, которое уже готово было охватить все слои общества».