– О том ты предупреди всех, кто будет подле чадо, – согласно и много громче чем говаривал знахарь, сказал Липоксай Ягы, разворачивая девочку таким образом, чтобы тот мог поправить убор у нее на голове, тем самым закрыв ушки и не давая возможности дуновению ветра ее застудить.

– Убрать парус! – зычно подал команду шкипер тем возгласом прерывая толкование Липоксай Ягы и Радея Видящего.

Гордиян неспешно подступил к столику с картой, еще раз сверился с изображенными на ней очертаниями лежащей под судном долины. Его густые, топорщившиеся в разные стороны кудлатые, пшеничные брови взволнованно зашевелились, а по угловатому лицу пробежала тревога. Шкипер был знающим человеком, однако всяк раз волновался, когда доставлял куда-то старшего жреца, оно как в его присутствие ощущал себя неопытным мальцом, которому досталась такая невероятная, незаслуженная удача как зреть, служить самому вещуну Лесных Полян.

Косой, вышитый золотой нитью парус чуть зримо дрогнул и свернулся в рыхлый рулон подле мачты, коя была вмонтирована в палубу и проходила в непосредственной близи от широкого механизма по форме напоминающего бочонок. Сам каменный бочонок представлял из себя жаровню, куда через круглую щель подкладывали угли. В бочонке также были установлены меха, на вроде кузнечных только более мощные, которые усиливали температуру горения угля, а выводящийся чрез широкое жерло трубы воздух надувал косой парус тем самым увеличивая скорость корабля.

Стоило только жрецам-матросам убрать парус, укрепив его подле мачты веревкой, кологривы сразу направили свой полет вниз. Або это им было указано особым свистом одного из матросов, неотрывно дежурившего на носу корабля. А засим и крылья судна, немного дрогнув, покатыми своими завершениями сошлись к бортам, сложившись меж собой в тонкие грани. Понеже их туда притянули за толстые перевитые веревки, наматывающиеся на большие в размахе втулки, установленные на металлических треножниках подле бортов, матросы, вращая на себя не менее дюжие ручки. Убранные крылья и вовсе снизили скорость летучего корабля так, что если бы не взмахи крыльев кологривов подумалось, судно замерло в небесах.

– Ваша святость, – приглушенно обратился к вещуну с пшеничными, длинными волосами Гордиян, оные у него согласно статуса были схвачены позади в хвост и замотаны в ракушку, а сверху обмотаны голубой повязкой, единожды проходящей по лбу. – Желательно спуститься с надстройки вниз, так как может трясти, что в свой черед напугает божество. Мы уже прибыли.

Гордиян и его помощники, как и положено этой прослойки жрецов, были одеты в укороченные до колен синие шаровары, удлиненные сапоги и синие рубахи. Поверх рубах с долгими рукавами, оные матросы в основном подворачивали до локтя, и заправляли в шаровары, одевали бурый коротёнь без рукавов. Эта одежа, на широких лямках достигающая бедер с прямыми полами, застегивалась встык краями. Только у шкипера корабля коротёнь был белым, отличным от иных цветом и тем, что имел на спине сборки.

Липоксай Ягы не мешкая передал девочку Таиславу и повелев вместе с Радеем Видящим спуститься с надстройки вниз сам, одначе, остался на прежнем месте. Вещун неспешно, вероятно, получая удовольствие от полета, от биения порывов ветра в лицо, подошел к краю борта, и, остановившись возле, оперся о деревянную отполированную гладь его рукой да внимательно, по-хозяйски, оглядел вырисовавшийся пред ним не просто дом, а мощное воспитательное поселение, где когда-то вырос и сам.

Высокая стена деревянного частокола с заостренными навершиями, упирающаяся в скалистую гряду, и огибающая часть долины вместе со стекающей с левого склона горы рекой, замыкала территорию поселения. Внутри того огороженного пространства, располагалось множество двухуровневых каменных и деревянных домов. В первом случае отштукатуренных и имеющих назначения для обучения, лечения, выполняющие функции помывочных, прачечных, столовых, либо в ином выступающих в роли обиталища воспитанников. Объемные, ровные, круглые поросшие травой пятачки, были предназначены для физических занятий. Большое по размаху место, почти подле скальной гряды занимал огороженный Ребячий мешок, где мальчиков обучали ратному искусству. Ибо среди жреческой касты были и таковые, коих потом назначали войводами, начальниками над отдельными частями рати, а также тех, кто возглавлял и входил в нарать, блюдущую порядок внутри волости, и занимающуюся сбором оброка.

Воспитательное поселение лежало, как бы с левой стороны долины, а справа в явственной огромной по высоте скальной гряде, куда вела каменная дорога, и та, что рассекала долину, и та, что отходила от ворот частокола, находилось Святилище Родителя. И даже сейчас вельми четко просматривалось два отверстия инкрустированных золотыми полосами по коло и отходящими от них широкими золотыми лучами, символизирующих своими очертаниями солнце. Сама стена гладкая серая завершалась арочной макушкой и слегка выступала вперед в сравнение со всей поверхностью горы.

Рагозинский воспитательный дом был самым крупным жреческим поселением, его возглавлял чародей Блюд, и вообще все учителя… наставники принадлежали к сословию чародеев. Старшего меж них не было, в каждом учреждение имелся свой жрец-чародей, во всем послушный воле вещуна и носящий особую приставку к своему имени Дядин, величание кое точно сплачивало носящего его не только со всеми подчиненными ему наставниками, но и со всеми учениками. Пестуны также имели особую приставку к своему имени, коя сближала их с воспитанниками, и звучала она как – вуй. То есть к наставнику ребенок должен был обращаться следующим образом: Важин вуй иль Горяй вуй. Чародей Блюд Дядин, как и старший жрец не имел семьи, детей ему заменяли воспитанники Рагозинского дома. Впрочем, все остальные чародеи имели семьи, которые проживали в поселение несколько ниже воспитательного дома, в этой же долине, только на примостившейся горной круче поросшей лесами. Это было достаточно крупное поселение, в котором стояли деревянные срубы, имелись торговые лавки, и даже небольшие мастерские.

Ноне могутные створки ворот, ведущие к воспитательному поселению, были распахнуты. По краю широкой площади, что пролегала в центре его, куда и направили полет кологривы, явственно просматривались жрецы и дети, которые, как и корабельные матросы, были обряжены в шаровары только удлиненные, с рукавами и воротом рубахи, обутые в тканевые полузакрытые сандалии охватывающие полностью стопу и до средины ремешками лодыжку. Долгие волосы кои в хвосте было позволено носить лишь старшим жрецам и их помощникам, у воспитанников и пестунов были схвачены в косы и убраны под серые повязки огибающие голову по кругу. По талии у чародеев пролегали тонкие рдяные бечевки признак наставников, в левые мочки вставлены красные камушки яшмы. Одежда меж взрослых и детей разнилась цветом, и если у первых она была серая, то у вторых коричневая, и конечно у ребятни не имелось бечевок на поясе и символа жреца-серьги в мочке уха.

Из всей этой серо-бурой массы людей выделялся стоявший в центре толпы Блюд Дядин, потому как был обряжен в белые шаровары и рубаху, стянутую на поясе золотой бечевкой. Он также разнился с иными чародеями тем, что из левой мочки его уха свисала вниз серебряная, тонкая нить с укрепленным на ней белым алмазом, знак Дядина начальствующего в этом воспитательном доме. Блюд Дядин был одного возраста с Липоксаем Ягы, однако его волосы вельми рано побелели, и посему в сравнение с вещуном он смотрелся каким-то старцем… достаточно потрепанным жизнью. И хотя чародей по общим внешним признакам не отличался от жреческой касты, будучи высоким и худым, тем не менее, широкое лицо и такие же широколадонные руки делали его несколько грузным, точно он все же переедал положенного ему по статусу.