сумел изменить направление и ускользнул с мячом от Манолова». Дальше знакомое нам: как бутса зарылась и т. д. Разве что последняя, леденящая душу деталь: мяч «медленно катится дальше, такое ощущение, что катится мимо ворот. Около боковой стойки, видимо, споткнулся о кочку и медленно вполз в ворота».

Что до Стрельцова... И сегодня поражает его запредельная невозмутимость. Десятилетия спустя он хладнокровнейшим образом объяснил напористому болельщику (тот долгий день общения Эдуарда Анатольевича с родным городом и его людьми А. П. Нилин описал по крайней мере в двух книгах — и я, несомненно, к той хронике позже вернусь), возжелавшему узнать подробности: да, целил в одну сторону — попал в другую, бывает. А. П. Нилин называет приставшего к Стрельцову на затрапезном стадионе человека «эрудитом» — и правильно. Потому что к началу 80-х жар-пыл мельбурнского полуфинала любителей футбола интересовал слабо. Про Тищенко ещё кое-кто помнил, про Стрельцова — действительно, только «знатоки». Здесь же прелестную, как видим, возможность устного, «для легенды», общения Эдуард Анатольевич не использует. Это ж надо доказывать, убеждать. А в чём? Как от Манолова ушёл, в конце концов? Так не спросили. Он и промолчал.

Про победный гол тоже вопроса не прозвучало. А зря. Б. Артемьев в 1958 году очень толково всё изложил: «Наконец, родился третий и решающий мяч в этой надолго запомнившейся игре. Прервав болгарскую комбинацию на ближайших подступах к нашим воротам, Парамонов выкинул мяч партнёру (Стрельцову. — В. Г.). Тот перешёл в середину поля, вклинился в “чужую землю” и, создав замешательство, отпасовал мяч Рыжкину, который оказался тут как тут, на месте правого инсайда. Со всегдашней стремительностью Владимир проскочил почти к самой лицевой линии вблизи ворот, а понявший его замысел правый крайний (Борис Татушин, имя которого также было тогда запрещено к упоминанию. — В. Г.) крест-накрест поменялся с ним местами. Последовала передача справа. Вратарь устремился руками вперёд, пытаясь её прервать. Но правый край на сотую долю опередил его, и от подставленной бутсы мяч влетел в ворота».

...Потом болгары плакали. Блестящая сборная с Балкан образца 1956 года обеспечила родине единственную покуда футбольную медаль. И даже выход в полуфинал первенства мира-94 поколения Стоичкова, Балакова, Лечкова и Михайлова никогда не сможет перечеркнуть ту «бронзу», добытую в далёкой Австралии их куда менее известными предшественниками...

Про наших же лучше всех рассказал Н. П. Симонян: «Я не мог с собой справиться, бросился на грудь Эдика Стрельцова и разрыдался. “Да что ты, что ты...” — успокаивал он, мальчишка, тридцатилетнего мужчину. “Вы же не представляете, что вы сегодня сделали!” — твердил я, не в силах успокоиться».

А на австралийской Олимпиаде СССР оставалось сделать завершающий шаг к «золоту», последнему, к слову, — футбольный финал завершал Игры. Местная газета «Сан» так охарактеризовала главные качества пройденных Советским Союзом команд: «...грубость Германии, упорство Индонезии, блеск Болгарии и...»

В финале наших ожидала югославская команда. Здесь тоже полезно проследить, как менялась оценка соперника с течением времени. Если брать 60—80-е, то подчёркивалось: с тем же соперником СССР встретится через четыре года в борьбе за дебютный Кубок Европы, где также победит и станет первым в истории чемпионом Старого Света. А. Т. Вартанян в новые времена разъяснил: общее, в основном, — название: и там, и там Югославия. А подход к формированию состава — разный. Основная (или первая) сборная славянской страны выступала во время олимпийских баталий 56-го года в Европе, а нашим в Мельбурне противостояла команда, которую при желании можно назвать молодёжной. Всё так. Но необходимы некоторые уточнения.

Начну с того, что та «наиглавнейшая», «звёздная» сборная выступала в 1956 году из рук вон плохо: пять поражений, две ничьи и победа над полюбившейся нам Индонезией. Кроме того, Крстич, Веселинович, Муйич и Шекуларац, украсившие олимпийский состав, уже привлекались к матчам и имели опыт взаимодействия с теми же легендарными Зебецом, Станкевичем, Вукасом, которые в 1952-м обыграли Советский Союз на Играх в Финляндии. А в 1958 году, на чемпионате мира, та великолепная четвёрка с Шекуларацем уверенно влилась в основной состав, вытеснив некоторых ветеранов. Так что слабой югославскую команду на Олимпиаде в Мельбурне я бы назвать никак не осмелился.

Что подтверждается и такими соображениями. Мы бездумно забываем, что Югославия 50—60-х годов являлась мощной футбольной державой. Это стало понятно, как ни удивительно, после распада государства на шесть независимых республик в девяностые—нулевые годы. Вдумайтесь: Хорватия в 1998 году завоевала третье место на мировом первенстве, обыграв в «утешительном» финале голландцев (СССР, если помните, фактически ни разу не добирался до мирового пьедестала). А затем крошечная Словения в стыковых поединках победила сначала многомиллионную Украину, а затем и ещё более населённую Россию. Да и Сербия, Босния и Герцеговина, Македония, Черногория котируются в Европе. Так что и в 1956-м союзная Югославия могла выставить не один боеспособный состав.

Впрочем, нас, понятно, интересует собственная команда. На финал Г. Д. Качалин решил поставить Никиту Симоняна. Спартаковский центр нападения, не проведший до того в Австралии ни одной игры, позднее вспоминал, что тренерский выбор его немало удивил. Однако наставник объяснил всё доходчиво: Иванов травмирован, торпедовской связки не получится — так пусть на поле появится красно-белый вариант состава: люди в клубе сыгрались, понимают друг друга с полуслова. Что и сделали: в финале играли восемь спартаковцев.

Как на новость отреагировал Стрельцов? «Тренерам виднее, — объяснил он в книге «Вижу поле...». — В финале центрального нападающего играл Симонян. Я уже говорил, как отношусь к Никите Павловичу. Но если до пятьдесят шестого года я считал, что он играет лучше меня, то в олимпийском году я себя чувствовал посильнее, чем Симонян. Ну, да что теперь рассуждать? Финал он сыграл хорошо. А как бы я сыграл — не проверишь». Конечно, нетрудно уловить неудовольствие. Ещё бы: четыре матча отбегал, два гола забил, с болгарами просто спас страну. И остался без главной игры.

Однако В. К. Иванов в «Центральном круге» сообщает о сильнейших, без преувеличения, переживаниях Эдуарда: «Был в нашей сборной в этот день футболист, который наверняка страдал больше нас с Тищенко. Он был здоров, полон сил, в прекрасной форме, но тоже оказался в числе зрителей. Кроме тех чувств, которые испытывали мы, его ещё угнетала страшная обида на несправедливость. Я говорю о Стрельцове. Он прекрасно отыграл все матчи, а его заменили Никитой Симоняном. Тренеры сказали Стрельцову:

— Ты устал. Здесь жара, а ты пьёшь много воды. Тебе не выдержать напряжения этого матча».

Не верить Валентину Козьмичу нет