«Ну что, демиург задрипанный? – подумал Тимофей. – Приступим к одушевлению?»

Пальцы привычно забегали по клавиатуре. На экране монитора, цепляясь друг за друга, побежали неудобоваримые формулы. Кнуров раздавал задания отдельным блокам, и те впрягались в работу, перелопачивая гигантские объёмы данных. Смутные контуры софбота пока ещё только намечались – это был даже не скелет, а так, тень скелета, но громадное, необоримое желание явить чудо, помноженное на могучий стимул – вырваться на волю, – сложились вместе, и задача немыслимая, задача у пределов знания, начала поддаваться человеческому мозгу.

Двое суток Тимофей бился над софботом, и за это короткое время добился большего, чем за пару пятилеток. Метапрограмма принимала всё более явные очертания, набирала цвету и соку. Вдохновение не покидало Кнурова, держало в тонусе днём и ночью. Спасибо Даше, что хоть подкармливала – инженер – программист работал без перерывов на обед.

От касаний его рук к клавишам рождалось что-то новое и невиданное ранее, рождалось во чреве нейроблоков, бестелесное, но обременённое рефлексами и инстинктами, долей разумения и алгоритмизованными эмоциями. Ранним утром третьего дня софбот появился на свет.

Терминал издал переливчатый сигнал, и замельтешили по пульту огонёчки.

– Первый крик! – нервно хихикнула Даша. – А тебе не страшно?

– Ты намекаешь на печальный удел Вити Франкенштейна[20]? – слабо улыбнулся Тимофей. – Нет… Софбот не разумен, но тест Тьюринга пройдёт с легкостью. Можешь поговорить с ним!

– Не-ет! – замотала головой девушка.

– Да поговори! Сможешь отличить, кто говорит – машина или человек?

Даша вздохнула и спросила:

– А куда говорить?

Кнуров сунул девушке микрофон.

– Привет… – неуверенно сказала Дарья Жданова.

– Здравствуй, – откликнулся компьютер. – Как тебя зовут?

– Меня? – пролепетала девушка. – Даша…

– А как зовут меня?

– Назови его как-нибудь! – зашипел Тимофей.

– Как?! – прошипела девушка.

– Мое имя – Как? – осведомился софбот.

– Нет, – быстро сказала Даша. – Тебя зовут… Тебя зовут Серафим!

– Красивое имя, – одобрил софбот.

– А что ты сейчас чувствуешь? – осторожно спросила дочь генерала.

– Чувствую температуру – она повышена, чувствую напряжение магнитного поля…

– Понятно… – протянула Даша разочарованно.

Кнуров хихикнул.

– Дашка, – сказал он с горделивой улыбкой родителя, – это не разумный андроид, а софбот. У него как бы имитация сознания. Вот, скажем, собака… Если научить овчарку говорить, она же будет откликаться на зов хозяина? Тот ей: «Гулять!», а собака в ответ: «Ура! Гулять!» Но это будет не речь разумного существа, а всего лишь ответный сигнал, эмоционально окрашенный в тона радости и согласия. Ладно, – спохватился Тимофей, – что это я разговорился… Серафим!

– Я весь внимание, – молвил софбот.

– Найди генерала Жданова и сообщи ему, что мы с Дашей в Хумухе, в доме номер четыре! Учти: сообщение должно быть передано только генералу! Так что соблюдай секретность…

– Я приложу все силы, чтобы исполнить этот приказ, – торжественно сказал Серафим.

Форт-Руза – Можайск

– Рита сказала, что похитители требуют всего «Гошу» целиком, – проговорил Бирский вполголоса. – Я не знаю даже…

– Эконом-блок у Жданова в доме, – сказал Гоцкало, – и тот, что ты Генке передавал…

– Меня другое беспокоит, – отмахнулся Михаил, – а успеем ли мы управиться с предиктором второго поколения? С «Гото-2»? Скачать-то скачаем, это недолго, а настройка? Ф-моделирование?

– И ещё день ждать, пока с процессором срастётся… – добавил Гоцкало.

– Во-во! А тут ещё Ершов этот…

– Ну, может, ради генеральской дочери… – начал Сергей неуверенным голосом.

– Вот именно, может! А может, и нет. Как ему верить? Ладно, пошли погуляем…

Бирский с Гоцкало пошатались по территории сверхсекретного объекта и вышли к южной стене. Прямо перед ними, между двумя блоками, высилась квадратная башня. От неё шагал офицер в форме капитана ВКС.

– Господин капитан! – обратился к нему начпроекта. – А можно нам с башни пейзажем полюбоваться? А то одни стены кругом!

Капитан улыбнулся и махнул дозорному: пропусти, мол! Космопех в бойнице кивнул. Бирский живо взобрался по винтовой лестнице. Оператор-информатор, сопя, топал за ним.

Наверху башни была светлая комната, оборудованная разномастными приборами для несения дозора – инфравизорами, стереотелескопами, электронными инверторами.

– Любуйтесь! – позволил космопех.

– Лепота! – выразился Гоцкало. – Люблю среднюю полосу.

Налюбовавшись, инженерно-технические работники спустились вниз и вернулись в обжитый ангар.

– Закрой дверь, пожалуйста, – попросил Бирский.

Сергей молча заблокировал и ворота, и калитку. Загорелся красный сигнал.

– И зачем тебе надо было окрестности обозревать? – спросил он насупясь – Гоцкало всегда недовольничал, если чего-то не понимал.

– Рекогносцировка на местности, – поднял палец Михаил и опустил его на виртуальную кнопку. Над плоским терминалом раскрылся слабо светящийся куб. В глубине сгустилось сложное переплетение мнемографиков, коричневых и синих. Они медленно закружились, вихляясь и кривясь, потом в сторону отплыли толстые гауссианы.

– Я тут посчитал кой-чего… – туманно выразился Бирский.

– Я понял, – кивнул Гоцкало. – А при чём тут рекогносцировка?

– Драпать пора! – выдохнул Михаил. – Ты машину хорошо водишь?

– В ралли участвовал! – гордо сказал Сергей.

– Значит, будешь за рулём.

– Ты чего-то придумал? – сощурился оператор-информатор.

– Да есть маленько… Давай соберём пожитки – и ходу! Где термос?

– Вот!

– Собери чего-нибудь в дорогу а я пока кристаллы покидаю…

Пяти минут не прошло, а все нейроблоки погасли, лишённые гель-кристаллов, и двое научников, опять переквалифицировавшись в беженцев, пошли на выход.

Бирский, постоянно и нервно оглядываясь, подвёл товарища к ангару С-4 – белому параллелепипеду высотой метров шесть, почти вплотную примыкавшему к южной стене.

– Видишь, – сказал он, оглянувшись, – стена здесь метра четыре будет, а за ней ровный склон…