ним, с Марио, сделать в первую очередь – повесить в коридоре или всё же четвертовать на кухне. Что же, соглашался Марио, я сам во всём виноват, я сам всё затеял, никто не заставлял меня пить с нею на коврах, никто не заставлял слушать её истории, никто не заставлял меня в конце концов в неё кончать. В руках Марио держал сумку с завтраком, вид у него был замученный, на шее – несколько свежих царапин.

Коля встретил его хмуро. Кивнул, молча забрал завтрак. Подозрительно оглядел приготовленную Настей рыбу, недоверчиво принюхался к зелени.

– Рыба? – удивился. – Она же знает, что мне нельзя.

В палате что-то случилось, соседей Коля, похоже, запрессовал: интеллигент сразу принёс им с Марио два пакетика чая, работяга передал им кипятильник, пацан с наушниками униженно отвернулся к стене. Коля сидел на кровати и смотрел куда-то за спину Марио – так, что и взгляд перехватить было невозможно, и глаз отвести не в силах.

– Дети, Маричек, – сказал Коля с нажимом, – не всегда рождаются по любви. Иногда они рождаются случайно и внепланово. Тогда жизнь их наполняется приключениями и испытаниями. В основном испытаниями.

Про что он говорит? – запаниковал Марио. – Неужели про всё догадался? Почему тогда тянет резину?

– Что ты такой сонный? – Посмотрел на него Коля.

– Не спал, – пояснил Марио.

– Ну, ясно, что не спал, если сонный, – согласился Коля. – А чего не спал?

– Работа.

– Работа, – повторил Коля. – Работа. Хорошо, когда работа есть. Плохо, когда её нет.

Про что он? – Марио почувствовал, что потеет. – На что намекает? Как только Коля склонился к пакету с едой, Марио быстрым движением вытер пот, предательски стекавший по лицу. И тут Коля молниеносно поднял голову. Всё увидел. Марио почувствовал, как кровь приступила к горлу, потом ещё выше. Сидел перед тёмным и тяжёлым Колей, обливаясь потом и заливаясь краской, сидел и не знал, куда девать руки, как скрыть царапины на шее. Коля, не отрывая от него взгляда, молча шарил рукой в пакете. Достал оттуда жареную рыбу. Не глядя на неё, начал есть. Соус застыл у него в уголках губ, зелень прилипла к подбородку, глаза совсем заплыли, лицо отекло. Ему же нельзя, – подумал Марио. И мне, наверно, тоже нельзя.

– Что там мама? – спросил Коля, продолжая жевать. Жевал медленно и старательно, как подпольщики жуют записные книжки с шифрами, чтобы не оставить врагу ни единого шанса.

– Нормально, – неохотно ответил Марио, уже уверенный, что он раскрыт и осуждён.

– Нормально? – не поверил Коля, продолжая терзать рыбу жёлтыми резцами. – Скажи, пусть придет.

Марио кивнул.

– В нашей семье женщины всегда хорошо готовили рыбу, – сказал Коля, пристально смотря племяннику в глаза. Говорил тихо, однако Марио не сомневался, что его в палате слышат все. Даже пацан с наушниками. – Рыба требует времени. В нашей семье у женщин всегда было время. На них никто не давил. Я не давил. И тебе не советую.

– Я тоже не давил, – сказал Марио про что-то своё.

– Не давил?

– Нет.

– Это хорошо, – Коля бросил остатки рыбы обратно в сумку, дал подержать её Марио, достал из-под подушки полотенце, старательно обтёр лицо. Забрал у Марио сумку, засунул под одеяло. – Давить не надо, – продолжил. – И неправду говорить тоже не надо.

– Я пойду, – ответил Марио, – у меня работа.

Настя ждала его, сидя босиком на лестнице. Когда он подошёл, поднялась, развернулась и исчезла за дверьми. Марио поспешил за ней.

Ночью она проснулась, легко, чтобы не разбудить, отвела его руку, поднялась, не одеваясь, открыла свой чемодан, стоявший тут же, на полу в Колиной спальне. Нашла какие-то таблетки, запила их вином. Марио проснулся, коснулся её кожи. Настя вздрогнула, быстро успокоилась, повернулась к нему. Он лёг подбородком на её колени, лежал на животе, разглядывал её чемодан, трогал разные вещи. Всё зависит от нас, думал, всё зависит от нашего желания. Теперь ничего не изменишь, дальше будет только так. Он доставал книги, листал их. Были это пособия по химии и детективы. В детективах обычно применяли яды, по-своему это тоже были пособия по химии. Достал её одежду, почувствовал, какая она грубая на ощупь. Настя молчала и не возражала. Потом достал иконку. На ней была изображена святая. С тёмным лицом в яркой одежде.

– Кто это? – спросил Марио.

– Святая Сара, – пояснила Настя.

– Что за имя такое? – удивился он. – Еврейка?

– Египтянка, – ответила ему Настя из темноты. – Была такая святая. Спасла лодку с важными людьми.

– Ну, и для чего она тебе?

– Мне в лагере подарили. Когда-то давно, в детстве, мама отправила меня в католический лагерь.

– Для чего? – не понял Марио.

– Ну, нужно же было меня куда-то на лето отправлять? Оставлять меня на лето в порту она не решалась – боялась, что убегу. Денег на нормальный лагерь у нас не было, вот мама и отправила меня к католикам. А Сару мне подарили на память. Там ещё надпись, видишь?

– И что там написано?

– Ну, если опустить все упоминания об Иисусе и церковном руководстве, там написано, что наибольшая опасность прячется в реках. Но и самая надёжная защита – тоже. Потому что реки отделяют своих от чужих, отгораживают свет от тьмы и защищают нас от угроз и неожиданностей. Нужно всего лишь держаться берега и уметь оказать первую помощь на воде. Ты умеешь плавать?

– Плохо. – Марио даже не хотел вспоминать, как они с Колей ночью вытягивали сетями рыбу из водохранилища и как он, Марио, свалился в черную гущу воды, и Коля должен был вылавливать его, а потом отпаивать спиртом, проклиная на чём свет стоит.

– А я подрабатывала на спасательной станции, – поддержала его Настя. – Оказывала первую медицинскую помощь.

– Кому? – не понял Марио.

– Тем, кого спасала, – объяснила Настя.

С утра она залатала ему протёртые на коленях джинсы, накормила завтраком, смазала чем-то царапины – старые и совсем свежие, полученные этой ночью. Больно? – спросила. Нормально, – ответил Марио, чувствуя, как в кожу входит огонь. Ладно-ладно, – не поверила Настя, – не надо говорить неправду.

Коля заметил его ещё из окна. Выглядывал со своего третьего этажа, будто специально ожидая его. Марио собрался с мыслями, вошёл в больницу. В коридоре столкнулся с интересным пациентом – тот стоял в дверях, что-то напряжённо и нервно обдумывая, так, будто сбежал от кого-то, однако забыл, от кого именно. На него налетали студенты-практиканты, на него натыкались пожилые посетители, его недоверчиво обходили больные в потрёпанных халатах. В одной руке держал белый пиджак, в другой – большой бумажный пакет. Увидел Марио, остановил его.

– Курить