кипятильник, будто он им и лечился; а по соседству с работягой пацан в оранжевых шортах, длинных белых носках, похожих на гольфы, в полосатой футболке, с наушниками – лежал, слушал музыку, ни с кем не заговаривал, на провокационные вопросы не отвечал. Можно было подумать, что он просто зашёл полежать, отдохнуть, послушать любимую музыку. Марио сразу заметил, что Коля себя сумел поставить: все трое бросали на него время от времени насторожённые взгляды, ожидая, что ж он выкинет в следующий момент, на кого наедет, откуда ждать опасности. Марио за это и побаивался Колю: никогда нельзя было понять, какое у него настроение, когда он шутит, когда собирается въехать тебе в колено. Коля пристально изучал собеседника сквозь узкие щёлочки глаз, говорил так, будто делал заказ в ресторане, – и слушать не хочется, и прервать нельзя. Разговаривал тихо, ты всегда должен был прислушиваться к его словам, быть внимательным, чтобы чего-то не пропустить. Увидев Марио, поднялся, вытащил иглу из вены, прилепил её пластырем к капельнице.

– Принёс? – спросил спокойно, словно забыл, что это он только что брал на понт врача.

– Принёс, – ответил Марио.

– Что там? – снова спросил Коля, имея в виду, очевидно, какие-то домашние новости.

– Зинина дочка приехала, – ответил Марио, не зная, как об этом говорить: с радостью или наоборот – с укором и отвращением.

Коля взял один из пакетов, вывалил из него всё на постель. Медленно, не спеша, стянул с себя сорочку, потом брюки. Выбросил всё в пустой пакет, передал обратно Марио. Начал одеваться в чистое. Марио отметил, что Коля смуглый лишь до пояса, а ноги у него бледные и синюшные, будто кто-то взял разные части и сложил из них вместе такого вот Колю, и теперь осталось разве что закачать в него немного крови, и можно будет выпускать на улицу. Коля наконец заговорил.

– Настя, – сказал, – точно: она же должна была вчера приехать. Как я забыл? – Он замолчал, смотрел в окно, заложив руки в карманы. – Вот что, Марик. Присмотри за ней, пока меня нет. Хорошо?

– Хорошо, – ответил Марик. – Что за ней присматривать? Не маленькая.

Марио заметил, что Коля стискивает в карманах кулаки.

– Не маленькая, – ответил племяннику, сдержавшись, – а всё равно присмотри. Хорошо?

– Хорошо, – успокоил его Марио.

– Я тебе доверяю, – сказал Коля, и Марио почувствовал, сколько злости таилось в этих словах. – Купи ей что-нибудь на ужин.

Он достал из-под подушки пачку денег, перехваченную резинкой для волос, отсчитал несколько купюр, передал Марио. Воткнул иглу в вену, лёг и недовольно сказал:

– Мы все – одна семья. В семье главное что? Доверие. Запомнил?

Было неясно, иронизирует он или говорит серьёзно, но Марио на всякий случай кивнул. Когда выходил, заметил, что пацан с наушниками смотрит на него с сочувствием.

На улице остановился и долго всё обдумывал. Зашёл в круглосуточный через дорогу, купил мороженой рыбы. Вышел на улицу. Потов вернулся и купил пакет вина. Снова вышел. Снова вернулся – взял ещё один. Подумал, вспомнил жёлтое Колино лицо, вернул пакет. Приготовлю ей рыбу, – подумал, – и пойду. Когда пришел к Коле, сестра бегала по квартире и пробовала прибраться. Была в легком коротком платье. Марио заметил, что она похожа на свою маму: чёрные волосы, яркая одежда. Брату обрадовалась, долго и весело обнимались. От неё пахло детским шампунем. Рыбу бросила в мойку на кухне, попросила Марио подождать: она, мол, сейчас что-то приготовит, главное – разобраться, что тут у дяди Коли съестное, а что лучше не трогать. Долго копалась в холодильнике, доставала оттуда застывшие, как холодный цемент, пакеты с молоком, куски мяса, своим цветом напоминавшие нечищеные ботинки, подозрительные банки с домашними солениями, похожие на колдовские снадобья. Выбрасывала всё это в ведро с мусором, заглядывала в ящики стола, вставала на стул и вытаскивала что-то с верхних полок, просила Марио подойти и взять у неё из рук сахар, мёд и морскую соль. Марио подходил, осторожно засматривался на неё снизу, солнечный свет наполнялся кристаллами морской соли, и слёзы выступали на глазах от того, что он видел. Настя нагружала его соусами и консервами, обшаривала кухню, в конце концов сбросила всё на стол и попробовала дать всему этому толк. Тут Марио вышел из забытья, начал забирать у неё кухонные ножи. Давай, сказал, малая, иди читать комиксы, я сам все приготовлю. И пойду. Мне, сказал, сегодня ещё на работу.

– Ты хоть готовить умеешь? – спросила Настя.

– Плохо, – ответил Марио, вспоминая, как недавно варил в мастерской для напарника клей и едва не спалил дом.

– Я тебя научу, – предложила Настя, снова беря всё в свои руки. – Тут всё просто. Главное – специи.

Она доставала рыбу и овощи, траву, тёмно-красные порошки и толчёные корни, всё это смешивала и перетирала, тщательно нарезала и мелко просеивала, бросая в большую кастрюлю, начавшую вскоре закипать и обретать невиданные цвета. Марио стоял у неё за спиной и думал о Коле. Вспоминал, что тот говорил о доверии, пытался разгадать, что он имел в виду. Не совсем понимал, как вести себя с сестрой, сомневался, не уйти ли ему уже сейчас. Но снова вспоминал Колю и оставался на месте. Чтобы отвлечься, спросил Настю, где та научилась готовить. И услышал целую историю. Росла Настя в приморском городе, между заводом и портом. Жили они с мамой в заводском общежитии. Отца у нее не было, поэтому, когда мама уходила на работу, Настю опекали соседки. А наши соседки, рассказывала она, были настоящими ведьмами. Они и научили Настю колдовать на кухне, научили использовать всякие подозрительные приправы, делавшие еду полезной, хотя и не всегда вкусной. С детства она запомнила множество вкусов и запахов, мёртвых птиц на столе и холодный подвал, обжитый улитками и заполненный осенними овощами. Однажды соседки случайно её в этом подвале закрыли. Она сидела там до вечера, пока не пришла мама. С тех пор, сказала Настя, я совсем не боюсь темноты.

– Я тоже не боюсь темноты, – ответил Марио и тут же вспомнил, как ему пришлось ночевать в этой квартире. Коля положил его в коридоре на раскладушке, сам долго засыпал на диване, тяжело ворочался во сне, разговаривал и просыпался, диван скрипел под ним, как аккордеон. Марио прислушивался, высчитывал интервалы между Колиными вскрикиваниями, а потом неожиданно уснул. Проснулся, поднял голову и сразу увидел Колю. Тот стоял на кухне, около окна, совсем без одежды, и пристально всматривался в чёрно-лимонную ночь. Лунный свет делал его кожу зелёной, а череп блестящим. Тяжело и хищно дышал, стоял неподвижно. Потом развернулся и пошёл обратно в комнату, в