– Видишь эти песчинки? – сказала Эльфина, доставая как бы изнутри себя песочные часы и протягивая их Еве. – Одна из них – ты.

– Нет, – сказала Ева, – меня там нет.

– Ты строптива и одинока, ты не знаешь любви. Тебе не дано нянчить детей и ухаживать за стариками, ты не понимаешь чужой боли. Зачем ты пришла?

– Да, действительно, зачем я пришла? – Ева завороженно смотрела, как Эльфина взяла из вазы блестящий шар и крутила его в руке. – Ну… зачем к вам ходят, наверное, узнать будущее.

– Ты хочешь знать, что с тобой будет? Разве ты можешь прочесть все книги сразу, одновременно?

– А… Я поняла, хорошо, скажи, что у меня будет в конце? Как я умру?

– Ну, это просто. Ты кончишь свою жизнь в публичном доме. Тебя посадят в сундук и выбросят в море, не проживут на небе и пять полных лун.

Эльфина не смотрела на Еву, словно потеряла к ней интерес.

– Ага… В сундук – и в море? Конечно, как я могу еще помереть! А моя подруга?

– Она тебе не подруга. Она отказывается от тебя.

– Далила, – Ева протянула руку назад, не оглядываясь. – Что у нее в конце?

– Ее конец дальше твоего. Ее съедят мертвецы.

Ева встала. Подумав, она решила не прощаться, быстро вышла из комнаты.

Далила догнала Еву уже на улице.

– Оч-ч-чень смешно! – Ева не знала, ругаться ей или расхохотаться.

– Да, как-то неожиданно, зато я теперь знаю, – начала Далила, не выдержала и засмеялась. Ева смотрела на нее, качая головой.

– Ну все, ты меня развлекла, я просто потрясена, знаешь, я отплачу тебе по достоинству, я отведу тебя поесть к Казимиру. Хочешь есть?

– Что? Есть? Не знаю, наверное, хочу. Подожди, я еще хотела с тобой поговорить. Странно, она нормальная баба, очень умная и, как это… она отличный психо…

– Улитки с устрицами, грузинское вино, утка с апельсинами, крабы с клубникой, только замолчи и перестань анализировать!

– Моя дочь – плохая хозяйка, но отлично готовит рыбу, я так не умею, но я вам покажу, как она это делает. Вот рыба, видите, это жирная рыба, палтус, поэтому мы ее сначала посолили, вчера, и залили сухим вином. А сегодня я ее высушиваю и окунаю эти ломтики на несколько секунд в кипящее масло, даю маслу стечь, вот так, на сеточке, теперь заворачиваем в тесто. Тесто моя дочь делает только на кислом молоке или простокваше, заворачиваем каждый кусочек, добавляем туда немного тертого сыра, зелень. Заворачиваем, укладываем на противень. Рядышком так. Вот, теперь смажем все наши пирожки майонезом с яйцом и чесноком. И в духовку. Пока моя дочь так печет пирожки с рыбой, вам надо съесть салат; это чернослив, сначала я его залил горячим и крепким чаем, это тоже было вчера, а сегодня я его стек, я правильно говорю? Достал косточки, вот, видите, внутри что-то лежит, это очень вкусно! Смешиваем с апельсинами, только дольки должны быть без пленочки, еще туда немного сметанки. Ну, угадали, что в черносливе? Еще надо попробовать. Вот так. Ладно, я потом скажу. Вот и пирожки готовы, пирожки моя дочь подает с бульоном, но обязательно рыбным, я варю головы севрюжки, а некоторые любят лосося. Вкусно? Я ни при чем, это моя дочь так делает. А в черносливе была жареная свининка, посыпанная сахарной пудрой! Кушайте, деточки, вы такие красивые, мне очень вкусно на вас смотреть!

Ева с Далилой полулежали без движения в машине, открыв дверцу и выставив ноги наружу по обе стороны автомобиля. Сидеть нормально, подогнув ноги, они не могли. Машина стояла в небольшом сквере у дома Казимира.

– Торт этот, как его… с ликером, был лишний, – изрекла Далила и икнула.

– Молчи, – откликнулась Ева.

Во двор вышла из подъезда веселая компания. Мужички подошли к машине сзади, кто-то присвистнул.

– Вот это ножки!

Машину обступили четверо молодых парней.

– Нет, девочки, без балды, только не говорите, что вы так сели, чтобы подготовиться к экзаменам!

– По истории!

– По математике!

– Пошли погуляем, а? У нас есть шампанское, правда, с закуской напряг, но шоколадка найдется.

– Сиди, – сказала Ева Далиле, видя, что та начала возиться.

– Я и сижу, я юбку расстегиваю, мне тесно.

– Нет, вы нас поймите правильно, мы не хулиганы, мы люди искусства, мы снимаем фильмы, репортажи. Вы видели когда-нибудь, как делают фильм?

– Только не это, – вздохнула Ева.

– Бедный Ангел Кумус, – вздохнула Далила.

– Девочки не любят кинематограф! Обидно, но не смертельно. Пусть скажут, что им нравится. А?

– Ну, – неуверенно произнесла Ева, – я могу попасть из «макарова» в значок на твоей шляпе, если ты отойдешь к подворотне, там светлей, и будешь стоять прямо и тихо.

– А я вообще ничего не могу, я объелась. Лучше мы поедем, ладно, а то вдруг она промахнется! – Далила затаскивала ноги в машину, толкнув Еву в бок.

Далила сказала, чтобы Ева нашла тихое и спокойное место, без подворотен, где можно спокойно поговорить.

Ева отвезла ее за Кольцевую в поле, где гудят провода.

– Я больше не могу и не хочу иметь с тобой никаких контактов, – заявила Далила, оглядевшись вокруг.

– Тебе что, это место не нравится?

– Нет, мне все нравится, я от тебя без ума, но я решила прекратить наши отношения. Ни профессионально, ни лично я не могу и не хочу больше с тобой общаться.

– А у нас есть отношения? По-моему, мы просто развлекаем друг друга в рабочее и нерабочее время. В меру сил и возможностей.

– Ева, послушай, у тебя были подруги, у тебя есть подруга?

– Какая еще подруга?

– Вот видишь! Я не хочу быть твоей подругой, я не хочу тебя любить, потому что не хочу сильно к тебе привязываться, а потом страдать!

– А почему ты решила меня полюбить, а потом еще и страдать? Я ничего не понимаю, что это у тебя за разговоры, это что, очередной тест? И при чем здесь подруги? Если хочешь знать, я панически боюсь подруг, мне крупно не везло, две девочки в моей школьной жизни могли бы стать моими подругами, если бы…

– Если бы они не воспылали к тебе другими чувствами, да? Эти прикосновения ненароком, поцелуи в губы, просьбы полежать с ней ночью в постели в пионерском лагере, потому что гроза и страшно!

– Я не хочу говорить на эту тему. Говори о себе.

– Я и говорю о себе, это все про меня, я про тебя ничего не знаю. Я не хочу уподобляться этим девочкам, преследовать тебя, рыдать в трубку, требовать преданности и постоянства, я не хочу к тебе привыкать, потому что я ни к кому еще не хотела так привыкнуть! Я должна с тобой расстаться, прекратить любые контакты. Я, наверное, поэтому такая нервная, я все время об этом думаю и все время плачу.