– Платья тоже не надо, верно? – недовольно бросил Максим. – Ты будешь выходить за меня в джинсах. Может, сразу и бигуди накрутишь, чтоб я понимал, что такое жена?

– Я серьезно, Максим! Я не против платья, если уж на то пошло. И вообще, всего, чего ты только захочешь. Это ты, а не я, хочешь пожениться за десять минут до обеда. Все, чего я хочу, – это серьезно поговорить о нашем будущем. Только после того, как мы серьезно поговорим, ты можешь поступать, как знаешь.

– Серьезный разговор, – хмыкнул Аркадий, открывая дверь в общий коридор. – Теперь я верю, что речь идет о женитьбе. Ты не знаешь, мой мальчик, но семейная жизнь – она вся состоит из серьезных разговоров.

– Я теперь так это себе и представляю. Никакого секса, одни серьезные разговоры, – пробормотал Максим, пропуская Арину вперед себя к лифту.

– Максим! – взвилась Арина, но тот только положил ей руку на плечо и притянул к себе. Аркадий отвернулся, но со слухом поделать ничего не мог, так что, пока лифт катился вниз, ему невольно пришлось стать свидетелем их поцелуя.

– Я люблю тебя, принцесса-синеглазка. Ты будешь помнить это, пока нас не будет? – прошептал Максим, с неохотой выпуская Арину из своих рук. Арина кивнула и постучала в дверь к родителям.

– Открыто! – раздался крик из-за дверей.

– Нет, пап, не открыто, – крикнула Арина ему в ответ. – Дверь снаружи всегда закрывается, ты можешь только изнутри ее открыть.

– Так тут и ключа-то нет, только эта карточка, – удивился отец, открывая дверь. Аркадий изумленно оглядел номер, еще вчера вечером ничем не отличавшийся от других семейных сьютов. Петр стоял в трусах и майке, в белых отельных одноразовых тапках на худых длинных ногах. Вещи, какие-то кульки и свертки, были разложены по кровати и креслам, а на столе стояли тарелки с плюшками, булочками, бутербродами с красной рыбой и бог весть еще чем.

– Мама, ты что, перетащила сюда все, что было в ресторане? – Арина сощурилась и посмотрела на отца с неодобрением.

– А что? Там же халява. – Отец вытаращил глаза и отвернулся, чтобы Максим не слышал. – Добра полно. Я, может, позже захочу есть.

– Так вам обед принесут, – сообщил Максим. – Не о чем волноваться. А если что-то еще понадобится, только позвоните на ресепшен.

– Куда? – уставился Петр.

– Пап, вам все принесут. Не надо было таскать. А где мама? И что это? – Арина только сейчас обратила внимание, что по спинкам стульев развешано тряпье.

– Ой, тут такая вода хорошая. Мать постирушку устроила, – развел руками отец. В этот момент из ванной вышла Вера Ивановна с очередной порцией постиранных жидким мылом вещей.

– Ох, мама, – только и смогла вымолвить Арина. – Тут же есть прачечная.

– Еще чего не хватало, – возмутилась мать и принялась развешивать вещи на ручках окон. – Неизвестно, как они там все простирают. А мне все одно нечем заняться. Скажи, дочка, можно, я хоть Степке позвоню, узнаю, что как дома.

– Нет, мам. Не надо, пожалуйста.

– Звоните, – Аркадий протянул Вере Ивановне свой мобильный. – Только быстро, ладно? Нам пора ехать. Пока нас не будет, вы не собираетесь никуда выходить? Могу я на вас положиться? Мы вернемся через несколько часов. Если все пройдет хорошо, то, возможно, вы сможете вернуться к себе в Дорохино. Если захотите, конечно.

– Ой, правда? – Лицо Веры Ивановны расцвело от счастья. – И не надо будет лететь никуда?

– Аркадий? – В глазах Максима отчетливо читался вопрос.

– Кто знает? – задумчиво ответил ему Аркадий. – Вдруг твой отец говорил серьезно? Если он оставит вас в покое… Или вдруг получится договориться? Ты – его сын.

Время – самая дорогая вещь на свете, и все же, сколько ни придется за него отдать, сделка остается выгодной. Времени никогда не бывает много, его всегда не хватает. Его очень трудно рассчитать, в нем трудно быть уверенным.

Сейчас время было нужно ему до зарезу, время означало жизнь.

Коршунов всегда дорожил своей жизнью. Кажется, в этом нет ничего особенного, и любой бы дорожил, что может быть более естественным для человека. Это заложено в его природе, инстинкт самосохранения, самый сильный, самый освобождающий, самый требовательный. Сильнее и требовательнее инстинкта продолжения рода.

Его собственный сын. Единственный сын. Какая жалость, что придется огорчить его.

Нелли ничего не знала, так ничего и не поняла. Она сидела голая, в грязи и кровоподтеках, всхлипывала и умоляла о пощаде, не понимая, насколько сама идея милосердия чужда Коршунову. Впрочем, вечная способность человека до последних секунд сохранять надежду в данном случае сыграла на руку Коршунову. Эта глупая курица поверила всему, что он сказал, она всерьез решила, что речь идет о том, чтобы не допустить брака Максима и ее подруги. Люди всегда верят в то, что наиболее сильно похоже на правду или в то, что порочит людей.

Конечно, идея, что Максим решил вдруг жениться, была смешна и абсурдна, ибо в сути своей Максим был плоть от плоти его и любить по-настоящему не умел. Любовь – для слабаков и любителей пресной пищи. Счастье пресно, как рис на воде. На свете есть столько куда более «вкусных» вещей, и Коршунов точно знал, какую кухню предпочитал его сын. Кто его знает, какие трюки способна выполнять в постели эта синеглазая крошка, что его сын стал будто одержим ею.

Хорошо бы, кстати, взглянуть на эти трюки своими глазами.

Коршунову всегда нравились такие девочки – хрупкие, с нежными женственными лицами, с красивыми, выразительными глазами и стройными бедрами. Он вполне понимал, чем она так понравилась его сыну. Но сейчас самым главным было выяснить, как и почему Арина Крылова спросила свою подругу о девушке с колокольчиком в соске.

Потому что эта синеглазая тварь точно не собиралась делать пирсинг. Она копала под Коршунова, и она копала в направлении, которое он считал давно и надежно затопленным на самом дне этой жизни.

Он даже начал забывать о том, что случилось.

– Макс, Аркаша – приветствую! – Коршунов вошел в ресторан, прошел через общий зал в отдельный кабинет, где его вот уже полчаса как ждали. Он шел, стараясь сохранять небрежную легкость своей обычной походки. На губах играла легкая непринужденная улыбка. Больших усилий стоило разжать кулаки в карманах пиджака. Расслабься. Все нормально. Все будет нормально.

– И тебе доброго здоровья, – осторожно и скорее враждебно ответил Максим.

Аркадий сделал вид, что ничего не заметил, и потянулся за меню.

– Извините, опоздал, – развел руками Коршунов.

– Только не говори, что стоял в пробке, – хмыкнул Максим. Коршунов замер около стола, вглядываясь в сосредоточенное лицо сына. Никаких эмоций. Знает что-то или нет? Иметь бы доступ в его голову.

– Ты поймал меня, – ухмыльнулся Коршунов, подхватив интонацию сына. – Задержался… с новой секретаршей. Аркаша видел ее. Девка – огонь!