ней, расплетая длинную запутавшуюся косу. Уже через четверть часа вода подогрелась, и Гиули начала проворно переливать ее большим ковшом в маленькую сидячую ванну. Затем горничная помогла Софье снять грязное платье и легкую нижнюю юбку и проводила в ванную.

Еще через четверть часа Софья, прикрыв глаза от наслаждения, сидела в ванной, наклонив голову назад, а Гиули осторожно мыла ее волосы в большом тазу с травами и душистым мылом. Горничная беспрестанно о чем-то говорила, и Софья поначалу слушала ее, а потом перестала ловить смысл слов и просто расслаблено и умиротворенно сидела в теплой воде, осознавая, что, наверное, уже более месяца как следует не мылась. На постоялых дворах приходилось довольствоваться обтиранием, а в последнюю неделю она вообще не мылась, не считая того кратковременного купания в реке.

– Вы такая красивая, госпожа. Вам, наверное, все говорят об этом? – в слух Софьи врезался приятный голосок горничной.

– Не все, Гиули, – пролепетала в ответ Софья, прикрыв глаза.

Отчего-то теперь она менее всего была настроена слушать о своей красоте.

– Серго Левановичу повезло, что вы станете его женой. У вас такие необычные светлые волосы, словно мед. А глаза такие зеленые, как драгоценные камни. И стройная вы, словно…

– Гиули, ты преувеличиваешь, – поморщившись, перебила ее Софья. – Скажи, ты знаешь, была ли у князя Серго невеста раньше?

– Нет, насколько я слышала. Он и не хотел жениться. Все слуги об этом шепчутся. Просто его отец заявил во всеуслышание, что, если Серго не женится до двадцати восьми лет, он лишит его наследства. Именно оттого Серго Леванович вернулся домой из столицы, чтобы найти жену. А вас действительно едва не убили в горах? – тут же задала вопрос Гиули.

– Я не хочу об этом говорить, – пролепетала, мрачнея, Софья.

– Простите, госпожа, я не заметила, как у меня вырвалось, – тут же извиняющимся тоном сказала Гиули, споласкивая второй раз голову Софьи настоем из трав.

Софья нахмурилась, а перед ее глазами вмиг пронеслись все кровавые и жуткие картины из прошлого. Она вдруг вспомнила про Георгия, только благодаря которому осталась жива. Однако образ Амира Асатиани – суровый, строгий и какой-то угрожающий – тут же вызвал в ее существе невольный боязливый трепет, и она подумала о том, что теперь она наконец-то не зависит от него и не нуждается в его защите. Это осознание вызвало на лице девушки облегченную улыбку, и она уже более спокойно спросила у горничной:

– А что ты знаешь о Георгии Петровиче?

– Он брат и ровесник князя Серго и давно служит у князя Левана. Он самый главный азнаури, и его все боятся и уважают, а если и говорят о нем, то только в почтительном тоне. Я, правда, недавно здесь служу, всего третий месяц, но сразу же заметила, что к Георгию Петровичу даже Верико Ивлиановна обращается уж очень вежливо.

– Разве это странно?

– Конечно. Ведь со своим мужем, князем Леваном Тамазовичем, княгиня обычно спорит и постоянно недовольна им.

– Странно, – заметила Софья.

– И не говорите, госпожа. Верико Ивлиановна проводит много времени в кабинете Георгия Петровича, когда там проходят советы, собираются все местные азнаури-дворяне и решаются важные вопросы. А в гостиной Верико Ивлиановна редко бывает.

– А разве князь Леван Тамазович не присутствует на советах?

– Нет. Он очень болен и, мне кажется, вообще не интересуется делами…

Часы пробили шесть вечера, когда Софья с помощью Гиули начала собираться к ужину.

После горячей ванны девушка немного полежала, давая расслабиться всем измученным частям своего тела. После непрестанной двухдневной скачи от Лечхуми у Софьи между ног появились синяки и кровавые ссадины. Ведь многодневная тяжелая изматывающая дорога, да еще и верхом, оказалась тяжким испытанием для неподготовленной девушки. Она встала около пяти вечера, ощущая, что наконец набралась сил. К этому времени ее волосы уже высохли, и она попросила Гиули закрутить ее локоны на папильотки, чтобы на ужин сделать изысканную высокую прическу.

Облачившись в светлое лиловое платье, Софья критично оглядела себя. Это было одно из двух платьев, которые она привезла с собой, не считая того наряда, что был на ней при нападении сванов. То бежевое платье было безнадежно испорчено после ее недельных жутких испытаний в горах. Сейчас Софья хотела выглядеть бесподобно и модно. Однако это платье было перешито с Елены и оттого сидело на ней не очень хорошо. И она прекрасно видела, что ни фасон, ни цвет совершено не идут ей. Она оправила неглубокий вырез, который немного открывал ее высокую грудь, и утешила себя мыслью, что это платье, по крайней мере, имело самый большой вырез из трех, ибо остальные два, испорченное и темно-синее, были под горлышко. Все платья из старого гардероба Елены давно вышли из моды. Софья прекрасно знала, что теперь в моде легкие, сильно открытые прямые платья, напоминающие туники древней Эллады. Однако третий наряд был еще хуже, и девушка решила остановить свой выбор именно на этом.

Она спросила, умеет ли Гиули делать прическу под названием «плакучая ива», и та, удивленно посмотрев на хозяйку, отрицательно покачала головой. Софья вздохнула и начала разбирать свои густые завитые локоны, решив показать, как она делается. Спустя полчаса она умело уложила свои густые волосы в высокую прическу и критично оглядела себя в зеркало. Светло-медовые локоны красиво свешивались с ее висков, а отдохнувшее лицо имело свежий цвет. Софья себе даже понравилась и немного пощипала щеки, чтобы придать им розоватый оттенок. Несколько раз покусав губы, чтобы они стали еще ярче, она удовлетворенно кивнула своему отражению и встала из-за туалетного столика. Поблагодарив Гиули и узнав у нее, как пройти в гостиную, Софья посмотрела на каминные часы. Маленькая стрелка находилась почти на семи.

Торопливо выйдя из комнаты, девушка спустилась вниз и направилась вправо, как указала ей горничная. Она вошла в гостиную, когда там находились князь Серго и Верико Ивлиановна. Молодой человек сидел в кресле, положив ногу на ногу и читая газету. Княгиня стояла у большого обеденного стола и следила за тем, как слуги сервируют его.

– Добрый вечер, – вежливо произнесла Софья, проходя в гостиную.

И только тут она заметила высокую фигуру Георгия, который находился чуть сбоку. Он стоял, подпирая мощным плечом изразцовый голубой камин и скрестив руки на груди. Едва она прошла, как он тут же быстро выпрямился, опустив руки, и устремил на нее властный пронзительный взор.

Серго