И он каждый раз уверял королеву, что её секреты надёжно запечатаны в его памяти. В большинстве случаев дело так и обстояло. У Элгарта не было причин раскрывать тайны своей госпожи. Королева была настолько предана своему мужу, насколько позволяла ей многолетняя тоска. И Элгарт ценил королеву слишком высоко, чтобы выдать её сердечные терзания. С кинжалом у горла он не сказал бы королю Бифальту, что Эстия медленно умирает от неразделённой любви.

Мало-помалу, делая вид, что бесцельно бродит по улицам, Элгарт подходил к месту, которого изначально стремился достичь.

Однако когда до его цели оставалась какая-нибудь сотня-другая шагов, Элгарт услышал крики, обычно предвещающие драку. Доносились они из таверны неподалёку. На встречу он уже опоздал, а потому решил заглянуть внутрь и посмотреть, что случилось, и не раздумывая открыл старую шаткую дверь таверны – хозяину частенько приходилось её ремонтировать после очередной потасовки – и вошёл внутрь. Что могло быть более естественным для обывателя, праздно шатающегося по городу без задней мысли в голове?

Внутри Элгарт увидел две кучки людей: расположившись на узком пространстве между столами, они изрыгали друг на друга проклятия. Те, что стояли ближе ко входу, были амиканскими солдатами. Случайно, а может и преднамеренно, они вошли в пивную, которую часто посещали беллегерские крестьяне и работники конюшен. Не иначе как кто-то из амиканцев обратил внимание на вездесущий запах пота, грязи и навоза. Или один из крестьян посмеялся над солдатами, которые не знали, что здесь им не будут рады. По правде говоря, было неважно, кто нанёс первое оскорбление. Амиканцы и беллегерцы оказались в замкнутом пространстве, в котором подавалось большое количество эля: драка была неизбежна. Они ещё не подрались, но скоро начнут.

Пока Элгарт оценивал ситуацию, обстановка в таверне изменилась. Там появилась женщина. Соблазнительно улыбаясь, она направилась прямо к враждующим группам и встала между ними. Она была очень мила, так мила, что не обратить на неё внимания было невозможно, она была просто прелестна. И больше всего взоры каждого мужчины притягивала её одежда – так одевались только куртизанки. Казалось, она прибыла из какой-то далёкой страны, где завлекала в свою постель князей и принцев. При каждом движении воздушные шелка её платья намекали на скрываемые ими тайны и даже приоткрывали завесу над некоторыми из них. При каждом шаге позванивали маленькие колокольчики, привязанные к щиколоткам. Позванивали браслеты. Ленты, стягивающие густые волосы, просто настаивали, чтобы их распустили. Простой люд Беллегера и Амики никогда раньше не видел таких женщин.

Элгарт знал её. Ухмыляясь, он решил подождать ещё немного и понаблюдать.

За одно мгновение – не больше – она оглядела обе группы. Быстрее, чем мог бы это сделать Элгарт, она определила лидера с каждой стороны: не того, кто громче всех кричал, а того, кто нанесёт первый удар. Затем она пошла к выбранному амиканцу, обняла его за шею и поцеловала так, как женщина целует мужчину, о котором мечтала всю жизнь.

Пушечное ядро, врезавшееся в стену, не подействовало бы на посетителей сильнее и не заставило бы скорее прекратить перепалку. Покончив с амиканцем, который теперь только и мог, что недоумённо поглядывать по сторонам да ошеломлённо молчать, словно громом поражённый, женщина обернулась к лидеру беллегерцев.

С ним она проделала ровно то же самое, что с его врагом секунду назад, да так, что у бедняги перехватило дыхание. Покончив с сим действием, незнакомка за локоть втащила свою жертву в свободное между двумя враждующими группами пространство и, оказавшись там, обняла второй рукой амиканца. Прижимая таким образом их обоих к себе, женщина мелодично проворковала:

– Идём-идём, идём в мою комнату, здесь недалеко. Два таких силача уж наверняка придутся мне по вкусу.

И она нежно, но так, что не повиноваться было невозможно, подтолкнула их к двери таверны. Мужчины шли за ней, словно на казнь, не понимая, что происходит, не помня даже своих имён и уж точно не имея никакого выбора. Амиканцы расходились, уступая ей дорогу, будто королеве.

Пройдя мимо них, женщина подмигнула Элгарту.

Он бы громко рассмеялся, если бы не боялся привлечь к себе внимание. Поэтому он только открыл дверь перед ней и её новоиспечёнными любовниками, пропустил их вперёд и вышел вслед за ними в сгущавшиеся сумерки улицы.

За спиной Элгарта не раздавалось ни криков, ни угроз, ни ругательств. Он слышал только скрип стульев и столов – и ни одного слова. Элгарт представил их всех: амиканцев и беллегерцев, погружённых в раздумья, смущённых, сбитых с толку мечтами о женщине из неизвестной далёкой страны. В конце концов кто-нибудь очнётся, чтобы попросить ещё эля. Другие сделают то же самое. Но драки уже не будет.

Всё ещё ухмыляясь, Элгарт продолжил свой путь. Он опаздывал на встречу, но это его не беспокоило. Он не понаслышке знал, что испытывал каждый мужчина из таверны. Эта незнакомка была служительницей Плоти, сестрой по святости, если не по крови, Фламоре, одной из его наставниц в Последнем Книгохранилище. Той, что посвятила его в сокровеннейшие удовольствия любви и – косвенно – в тайны шпионажа. Вместе она и Амандис, святейшая служительница Духа, научили его быть цельным, несмотря на его двойственную природу. Они превратили его в главу шпионов короля Бифальта.

За прошедшие годы несколько сестёр Фламоры и несколько сестёр Амандис пришли в Отверстую Длань. Элгарт знал большинство служительниц Плоти в лицо, с некоторыми из них говорил. Они появились здесь, чтобы ослабить недоверие между Беллегером и Амикой – и они делали всё, что было в их силах, для достижения этой цели. С его точки зрения, их успехи были просто замечательными. А вот намерения служительниц Духа были Элгарту неясны, свои тайны они держали при себе. Элгарт мог найти кого-нибудь из них, если бы в том появилась необходимость. Но он и понятия не имел, что они выведывали в Длани. Может быть, хотели устранить кого-то? В конце концов, они были ассасинами, умелыми бойцами и убийцами. Вспоминая, как часто и как легко Амандис могла убить его самого, Элгарт каждый раз вздрагивал.

Однако его задание этим вечером не имело никакого отношения к служительницам Духа или Плоти. Элгарт не ожидал, что оно окажется важным, хотя и не отбрасывал такую возможность. В этом деле могло скрываться больше, чем казалось с первого взгляда. Его подозрения росли уже долго. И хотя он не знал ничего конкретного, но доверял своей интуиции. Сегодня вечером его подозрения возросли настолько, что ради них он пропустил одно из заседаний общественного совета короля Бифальта, а эти заседания Элгарт любил, они были для него чем-то вроде отдушины.

Вскоре впереди, на фоне тёмного неба, показались очертания здания – конечного пункта его назначения. Это был грубый четырёхугольный дом, одинаковый по высоте и ширине и, если верить донесениям, очень длинный. Одинокая лампа скудно освещала единственную дверь, довольно хлипкую, такую, что её мог выломать и человек меньшего веса, чем Элгарт. Это навело главу шпионов на мысль о действительном назначении двери. Она не защищала от посторонних. Нет, скорее, она как бы показывала, что в здании нет ничего стоящего, ничего, что можно было бы украсть, а ещё, что людям из этого здания нечего скрывать, ведь любой мог взломать дверь и войти. И единственным, что указывало на назначение здания, был поспешно нарисованный на стене между лампой и перемычкой двери крест.