момент, когда меня встретил Бассо. Тогда почему медлили? Что их задержало? Или они слушали наш разговор с… Фаркусом? Да, с Фаркусом… Или все подстроил Бассо?».

Как мог, я переминал ногами, шел следом. Меня бросало на стены, прохожие еще сильнее косили взгляды, чем раньше. Мне было не до них, я натянул свой капюшон и маниакально двигался вперед. Главное, что я держал этих двоих в поле зрения. Боль и страх? Нет таких понятий, когда преследуешь своих убийц. А я считал, что они именно убийцы.

Когда, наемники повернули за угол, то оказались на торговой площади, где была туча народа. Посередине расположились торговцы, одни держали кур, другие показывали сухими пальцами на мешок огурцов. Обычные горожане, серая масса, толпились вокруг прилавков, как будто там было что-то интересное. Наемные убийцы вбежали в толпу и растворились в ней. Раздался крик и причитания — это меня спасло. Их черные одеяния было не сложно отличить.

Меня вынесло в Высокий Город, минул мост. Трудяги работали, а те, что нет, зависали в пабах и тавернах. Обезлюдело. Роли поменялись, и мне можно было немного замедлиться. Нога одубела и чувствовалась, как кусок полена. Убийцы тяжело дышали и постоянно оглядывались, в такие моменты я прятался за опорами и бочками.

За каменной аркой находился старый мост, прозванный «Мостом мертвых аристократов». Видимо, с него прыгали те, кто проигрывал все свое наследство в карты. Чуть дальше располагалось известное среди своих местечко — игральный дом Дрекбоун, а уже за ним дорога вела к частным владениям, огороженным стенами.

Мои преследователи шли размеренной походкой и совсем уже забыли обо мне. Они переговаривались о чем-то, смеялись. Для них убийство было обыденным делом, частью жизни, как для меня чья-то случайно исчезнувшая монета. В конце я наблюдал, как они по одному исчезли за аркой. Раздался стук. Я подошел ближе. Окошко в воротах откинулось, кто-то о чем-то их спрашивал. Солнце уже стояло в зените, но тепла не давало. Меня было видно, как пасущуюся корову в поле. А я ведь знал, что подобные дела лучше проворачивать ночью.

Оба вошли за ворота, и гигантские дверцы захлопнулись. Приковыляв к двери, я присмотрелся к гербу. На свежевыкрашенных в зеленый досках значился род неких Рамиресов.

«Знакомое имя. Это кто еще?», — подумал я. И вправду кто?

Истинна заключалась в том, что я не мог сделать ничего. Если бы я прямо в тот час вломился к нему «в гости», я бы потерял голову. Нога после напряженного пути неимоверно болела, и, прикинув, какие могут быть последствия, я повернул обратно. Запомнил улицу, дом и, разбитый, пошел залечивать раны. Смерть Фаркуса все еще не выходила у меня из головы. Но был ли виноват я?

5

При такой влажности не то, что грибы не высохнут, но и самому скопытиться можно. Они и не высохли. Я был еще не в таком отчаянном положении, чтобы без ноги осуществлять то, что задумал, а потому я разместил все эти мерзкие ножки на доске за ставнями. Хоть на подошвы уже наступала осень, солнце все еще грело и временами даже припекало. Поэтому я надеялся, что рано или поздно ингредиенты для снадобья будут готовы. Не верил я во всю эту химию, алхимию, но ничего иного на руках не имел.

К Равноденствию, грибы, наконец, были готовы. Я как раз успел спрятать их от раскатов молний и грохота грома. Все время до этого я не терял зря. Я вообще не теряю время зря. Провел внешний осмотр крепости Рамиреса и пришел к выводу, что перелезть через стены не удастся, но плотная застройка могла бы помочь мне. Что было ожидаемо, стены круглосуточно охранялись. Зато в углу я обнаружил проход, забитый решетками. «Любопытно, надо потом проверить, может получиться пройти через него», — подумал я.

Встретившись с Бассо, он доложил, что нашел людей, которые могли привести то захолустье на окраине города, во что-то приличное. Толстяк показался мне немного нервным; после того, как я рассказал ему, что со мной произошло, он поклялся, что не проболтался никому о моей встрече с Фаркусом. Ну-ну. Однако, после случая с «вероятным» покушением, мы договорились встречаться в разных местах. Также я ему поручил нарыть информации о треклятом бароне Рамиресе. Бассо сопротивлялся, подозревал меня в нехороших намерениях, но я его убедил, что эта информация мне была нужна из «профессиональных и сугубо образовательных целей». Так, чтобы занять себя чем-то во время бездействия.

В один из дней я нарезал скорчившиеся кожурки грибов. Громадное яйцо было «аккуратно» разбито кинжалом. В некоторых ситуациях инструменты не дано выбирать. Миска наполнилась отвратительной жидкостью, которую я с силой вдавливал в поврежденную кожу на ноге и плече. Себе в рот я вставил деревянную палку, чтобы зубы не треснули от боли. Через час мне стало легче. Через неделю я чувствовал вновь силу и самообладание. Усталость за последние месяцы улетучилась, а пять тысяч золотых грели душу, хотя большую часть я доверил Бассо на развитие лавки. Утром следующего дня вовсю лил дождь, и улицы были пусты как никогда. Это было не самое лучше время, чтобы отправляться мстить, но мысли о покушении на меня не давали уснуть.

«Я, должно быть, сошел с ума. Идти к человеку без задания, а так: по собственной воле! Его люди целились в меня. В меня! Убийство? Нет, я не убийца. Такие люди, как он ценят свою репутацию: окружают себя огромными воротами, что, мол, смотрите какой я важный и богатый. Только богатство — это вещь… приходящая… и уходящая. Воровство? Да, самый настоящий грабеж. И тогда, он, еще не раз будет вспоминать обо мне, будет видеть ухмылки на лицах тех, с кем якшается. А они, я уверен, люди не из простых. Из кругов темных, но богатых. Криминальные Бароны, мать их!».

На самом же деле, я не был уверен, почему Рамиресу вдруг вздумалось избавиться от меня. Именно причину я и хотел узнать.

Я переминал руки, стоя в дверях своего дома, на улице дух прохладный ветер. Я последний раз проверил свои карманы и сумку. Дорога не заняла много времени, хотя раньше мне казалось, что особняк находится на другом конце города. Сердце сжимало непонятное чувство, словно что-то исчезло, словно я про что-то забыл, и это что-то существует, но не в этом мире. Мне стало гадко и противно — от страха; сладостно и тепло на душе — от предвкушения того, что я задумал.

Чем ближе я подходил к