Но к тому времени у Джоковича уже был заключен контракт с Амитом Наором и Аллоном Хакшуряном, поэтому его финансовое положение было достаточно стабильным. Вдобавок у семьи не было абсолютно никаких связей в Великобритании. Великобритания для нее не имела эмоциональной притягательности, в отличие от семьи Руседски, мать которого первые шесть лет своей жизни провела в йоркширском городке Дьюсбери, а у самого Руседски был британский паспорт, вдобавок он несколько лет прожил в Южном Лондоне, прежде чем согласиться играть за Великобританию. В конце концов предложение было вежливо и спокойно отклонено.

Предложение играть за Великобританию может показаться мелкой подробностью в карьере Джоковича, а его решение даже чересчур правильным, – в конце концов, каждый может выбрать себе гражданство – в зависимости от гражданства родителей, дедов, места жительства и т. п., и сам Джокович вполне мог бы играть за Сербию, Черногорию или Хорватию. Однако эта подробность важна для понимания роли Джоковича как национального кумира. Если бы он активно стремился получить другое гражданство, это наверняка подорвало бы доверие к нему как к знаменосцу Сербии. Но все свидетельствует о том, что он лишь выслушал предложение, но не имел никакого желания принять его.

В 2009 г., беседуя с британским журналистом Нилом Харменом, пишущим о теннисе, Джокович сказал:

«Британия предложила мне большие возможности, им нужен был кто-то, потому что Энди [Маррей] единственный и таковым остается. Досадно было видеть это после того, как они вложили столько денег. Но я уже не нуждался в деньгах, как прежде. Я начал сам кое-что зарабатывать – достаточно, чтобы позволить себе поездки с тренером, и я сказал: „Какого черта? Я серб, я горжусь тем, что я серб, и не хочу поступаться своей гордостью только потому, что в другой стране условия получше“. Если бы я играл за Великобританию, конечно, я играл бы точно так же, как и за мою родину, но в глубине души никогда не чувствовал бы себя в Великобритании своим. Решение это я принял сам».

Все сказанное выглядит правдоподобно – кроме последнего момента: наверняка решающим было мнение Срджана, так как Новак добился большей независимости от отца лишь позднее (даже в конце января 2007 г. Срджан не выдавал сыну карманных денег наличными, лишь разрешал ему пользоваться кредитной картой, чтобы отслеживать его расходы).

Первый тренер Джоковича, сопровождавший его на турнирах, Деян Петрович, также бывший капитаном сборной Сербии на Кубке Дэвиса в то время, когда было сделано это предложение (и сам имевший двойное гражданство – сербское и австралийское), убежден, что финансовые и функциональные возможности Великобритании никогда бы не заменили Джоковичу эмоциональной притягательности сербского гражданства. «LTA сделала щедрое предложение, – говорит он, – и семья всесторонне обдумала его. Предложение было на редкость заманчивым, и я рад, что его не приняли. Новак такой, какой он есть, он патриот до мозга костей. За 10 месяцев поездок вместе с ним я узнал, как много значит для него Сербия. После победы на первом Открытом чемпионате Австралии [в 2008 г.] он стоял на балконе здания городского совета в Белграде, чтобы поприветствовать тысячи болельщиков, собравшихся холодным зимним утром, и я помню, как он сказал мне, что это высшая награда для спортсмена. Он был бы лишен ее, если бы жил в Великобритании».

При знакомстве с газетами того времени выясняется, что за кулисами Джокович говорил, будто бы он рассматривает возможность переезда. Но британская пресса никогда не отличалась скрупулезностью и точностью, она зачастую опирается на слухи и в результате легко поддается влиянию видных фигур и мастеров манипуляции, раскручивающих идеи в СМИ. Еще важнее то, что Джокович прекрасно сознавал, чем пожертвовала его семья ради него, поэтому, вероятно, считал своим долгом хотя бы выслушать предложение. Если бы оно было сделано годом ранее, кто знает, как бы он отреагировал, но в конечном итоге и Новак, и Срджан выступили против.

Ненад Зимонич, ветеран-профессионал в сербской команде, игравшей в Глазго, убежден, что предложение LTA могло быть организовано семьей Джоковича. «Возможно, это был способ заявить нашей стране: „Слушайте, у вас здесь поразительный талант, вы должны помочь ему“. Может, этим предложением воспользовались как рычагом. Это нормально – думаю, в глубине души Новак не собирался менять гражданство, но, наверное, ожидал большей поддержки от своей родины, явно большей, чем он получал в то время. Поддержка со стороны народа была невероятной, но сербская ассоциация никак не помогала ему. Справедливости ради следует отметить, что и помогать ей было нечем – мне приходилось самому финансировать свои поездки».

Наиболее вероятным выглядит объяснение, согласно которому предложение оказалось привлекательным для семьи потому, что относилось и к двум младшим сыновьям – Марко и Джордже. Оба были способными теннисистами, хоть и не дотягивали до уровня Новака. Однако Срджан ясно дал понять, что иметь больше одного чемпиона мира в семье ему не по силам. Следовательно, чтобы у Марко и Джордже появился хоть какой-то шанс стать профессиональными теннисистами, им требовалась помощь извне, помощь такого рода, которую было невозможно получить от Сербии. Примечательно, что, как говорят, к LTA обратилась Дияна: поскольку большинство усилий Срджана касались Новака, Дияне оставалось только следить за тем, чтобы их второй и третий сыновья не оказались обделенными, следовательно, мотивация семьи могла быть непосредственно связана с ними, а не с Новаком. Мы узнаем это, только когда будет обнародована история семейных разговоров за обеденным столом.

Теперь, по прошествии времени, решение остаться в Сербии выглядит правильным. Когда в Глазго велись переговоры, Джокович был самым молодым из 70 лучших теннисистов мира, но не было никаких гарантий, что он достигнет высот, которых он достиг. В этом смысле решение было смелым, его положение народного героя Сербии не пострадало.

К концу 2005 г. Джокович добился достаточных успехов, чтобы равновесие, о котором говорил Иван Любичич – между лучшим игроком и более молодым и слабым, который учится у опытного профессионала, – начало рушиться. Пьятти всегда ясно давал понять, что приоритетное значение для него имеет Любичич, и Джокович начинал сознавать, что ему нужен тренер, сосредоточенный исключительно на нем.

Первые трения возникли во время последнего регулярного турнира в году – турнира Masters в Париже, когда Срджан обратился к Пьятти с пожеланием уделять больше времени Джоковичу. Пьятти ответил, что Джокович – мечта тренера, но его первоочередная задача – работа с Любичичем, который находится на пике карьеры. И это было несомненное начало конца, потому что с этого момента Срджан занялся поисками нового тренера. «Я видел, что Новак недоволен мной, – говорит Пьятти, – но я работал с Иваном, и он был третьей ракеткой. Мне не хотелось попусту отнимать время у Новака, поэтому я полностью принял его желание найти своего тренера. Я в теннисе уже 30 лет, и он – лучший из всех, с которыми я работал. Тренировать Новака было невероятной привилегией». Джокович остался с Пьятти и Любичичем еще на полгода, но после турнира Masters в Риме в мае 2006 г. окончательно расстался с обоими.

Любичич признавал потребности Джоковича, поэтому разрыв получился дружеским: Любичич и Джокович не только остались близкими друзьями, но и продолжали общаться по несколько раз в неделю. Их дружба пережила множество взлетов и падений. На напряженном совещании теннисистов во время Открытого чемпионата Австралии в 2007 г., когда всех занимала проблема антидопинговых мер, Джокович снял очередное напряжение, отдав должное Любичичу за его острый вопрос, и предложил вручить своему лысому другу флакон шампуня в качестве приза за лучший вклад в дискуссию.